Амбивалентность - [15]

Замкнулось время в кокон тишины.

Такая тишина бывает редко,

Как будто горы ваты сложены,

И лист о землю бьётся, как монетка.

Стеклянный сон плывёт за горизонт,

Что золотою дымкою очерчен…

Орёл парит, недвижим, как архонт,

Он озирает, с тишиною венчан,

Подвластен только воздуху, приют,

Где мне пришлось родиться для забвенья,

Где я не помню, как меня зовут,

И вечностью отмечены мгновенья…

Так тихо, словно я уже в гробу,

Не спит лишь разум, пущенный условно

Лететь с орлом, смакующим в зобу

Гадючье мясо с ядом хладнокровно.

«Не параллельные миры…»

Не параллельные миры,

а лабиринты подсознанья,

Математическая связь всего,

что создано Творцом.

Все ситуации стары,

и ненадёжны толкованья,

Жизнь только-только задалась,

а уж стоит перед концом.

Кому-то надо быть шутом,

кому-то надо быть провидцем,

Кому-то в вечности сиять,

кому-то кануть без следа.

Забыться бы глубоким сном,

а лучше вовсе не родиться,

Чтоб в этом мире не страдать

и не скитаться никогда!

Зачем мне тайны бытия,

зачем мне боль и слёзы плоти,

Когда бесцельна суета

и предсказуем результат?

Тяну материи края,

подчас, не по своей охоте.

Недостижима высота,

когда в душе пылает ад.

Томится разум в пустоте

великолепного собранья

Из непотребных дураков,

прелюбодеев и вралей.

Но, может быть, совсем не те

сбылись теперь предначертанья,

И будут сорок сороков

звонить, и будет не подлей,

А чище мир, забывший связь

с родительской ладонью Бога?

Быть может, надо пострадать,

чтобы увидеть Божий свет?

Иначе мне на что сдалась

жизнь, так нелепа и убога,

Что не за что её отдать,

давно ослепшую от бед?

Покаяние

Господь доверил нам живое слово

И землю дал, но волею судеб

Мы возжелали для себя иного,

И вот познали: горек чуждый хлеб.

Власть денег зла, но есть пути возврата

От мёртвой точки алчности и тьмы.

Спаситель был за нас распят когда-то,

А мы боимся лиха и сумы!

Да разве их бояться нам пристало?

Прошла Россия тяжкий крестный путь.

Ужель его нам терний не достало,

Ужель обида не стесняет грудь?

Проснись, народ, открой пошире очи,

Взгляни, кто топчет ширь твоей земли,

И сбрось скорее наважденье ночи

И гласу Бога-Разума внемли.

Моли его о чаше покаянья,

О Благодати для живых сердец,

Моли, чтоб всех настигло воздаянье,

И в мир вернулась совесть, наконец.

И лишь в тот час, когда она проснётся,

И каждый скажет, что прожил не зря,

К нам Божье слово голубем вернётся,

А в мир придёт познания заря.

И будет всё тогда легко и просто,

Ведь с ложью жить — совсем лишиться сил,

Таская свой пустой, бездушный остов,

Когда тебе весь свет вокруг не мил.

Лишь правды луч откроет нам дорогу

Туда, где Горний высится Престол,

Где припадём мы к Вышнему Чертогу

Того, Кто Сам на крест за нас взошёл.

Воля

За перелеском голубое поле.

Не клонит ветер стебли, даль ясна.

Здесь воздух сладок и хмелён от воли,

А горизонту линия тесна.

Досужий взор не разглядит отметки,

Но я былинкой каждой дорожу.

И нависают, как ресницы, ветки,

Из-под которых я окрест гляжу.

И солнца свет, ласкающий округу,

И запах мяты, и гуденье пчёл,

И пёс, что мчится по цветному лугу,

И дождь грибной, что только что прошёл, —

Всё вкусно и живительно для сердца,

Волнующе, как первый поцелуй.

И птичьи сладкозвучные коленца,

И верховой неспешный ветродуй,

Кружащий тихо облачные перья, —

Органика моя на много лет, —

Бесценное, целительное зелье,

На все вопросы явственный ответ.

Что мне цивилизации законы,

Когда её сомнительны черты?

Рождаемся мы из земного лона,

Страдаем от духовной пустоты,

И тщетно ищем счастья «неземного»

В земной пыли, затерянной меж звёзд,

Хотя, порой, от самого простого

Легко на сердце и тепло до слёз.

Немного грозы перед Медовым Спасом

Величие, недвижность тишины

В канун дождя, безмолвие природы,

Неровное дыханье небосвода,

Где свет и тьма однажды рождены, —

Всё времени подвластно. Каждый раз

Являясь откровением момента

Перед раскатом грозовым, лишь лента

Сияющая блеском режет глаз,

Змеясь меж туч, нависших будто рок

Над оглушённой жаром ойкуменой,

Секундой власти света неразменной

Цветёт грозы убийственный цветок.

О, как хорош он, вестник перемен,

Неуловим в причудливом скольженье,

Непостижим до головокруженья

И, рвущий тишины мертвящей плен,

Как рвёт полотна твёрдая ладонь,

Нерасторжим со звуком громогласным…

И в этом представлении ненастном

Дружны безмерно воды и огонь.

Но стережёт их близость бег минут,

Пустые хляби усмиряет ветер,

И на лужайку перед домом дети

По луже шлёпать пятками бегут.

Они снуют, кричат, как воробьи,

Разрушив стройность бытия, и солнце

Опять вливает зной в моё оконце,

Расплавив мысли чёткие мои.

«И третий ангел вострубил…»

И третий ангел вострубил,

Но спящие остались глухи.

И адский воздух опалил

Блеск нищеты и тлен разрухи.

Замкнулся счёт, неумолим,

На цифрах, обнуливших праздность,

И свет земной, и твердь за ним,

Пустую одолев парадность,

Померкли. Старые слова

Свою утратили весомость,

И вечность, заступив в права,

Продолжила людскую повесть

На предугаданном витке,

Забывшись в хаосе звучанья

И плавясь в млечном молоке

Под звёзд таинственных качанье…

И третий ангел улетел,

Поникнув белыми крылами.

И сам он белым был, как мел,

И от рыданий слеп глазами…

Последние времена

Луне на вырост небосвод.

Её обугленная долька

Плывёт и медленно растёт,

Не озабочена нисколько,