Амазонки - [20]

Возвратившись к Лоте, Атосса увидела царицу. Годейра лежала у входа на волосяном тюфяке, откинув голову набок. Она стонала, обхватив руками живот.

— Почему ты пришла так поздно? —спросила, наклонившись к ней, Атосса. Годейра не ответила. Сжав зубы, она продолжала тихо стонать. На лбу ее блестели капельки пота.

— Накрой ей лицо, — приказала Атосса, и Динта набросила на царицу священное покрывало.

Боль была невыносимой. Царице казалось, что все ее кости давно разошлись в суставах и разрывают тело на части. Сейчас бы закричать — и стало бы легче, но Годейра помнит третий завет. И еще одна неотступная мысль в голове царицы. Теперь она не верит Священной. Пусть она согрешит против правил, но на этот раз она сбросит покрывало и сама поглядит на новорожденного. А боль все усиливалась. Согнув ноги в коленях, она судорожно давила руками на горячую горку живота. Атосса помогала ей, гладила живот, изредка сильно сжимая его ладонями. В какой?то момент боль достигла наивысшего предела, у царицы потемнело в глазах, и она лишилась сознания.

Очнулась, когда в тело вошел блаженный покой. Откинув покрывало, она огляделась вокруг: в углу у стены корчилась в потугах Лота. Атосса хлопотала около нее и стояла к царице спиной. Одноглазой Динты не было. Осторожно спустив ноги с лежанки, Годейра выскользнула за дверь и бросилась в левый проход. В конце его она увидела одноглазую. Жрица несла ее ребенка к черному бассейну, она была уже почти около него. Еще минута — и ее ребенок будет утоплен. Царица поняла: догнать Динту она не успеет, если крикнуть — будет еще хуже.

Годейра оглянулась, сорвала со стены копье и метнула его в жрицу тупым концом вперед. Копье ударило в поясницу Динту, жрица охнула, повернулась и шлепнулась задом на каменный пол. Царица подбежала к ней, выхватила пищащий комочек из рук. Это была девочка.

По проходу к ним бежала Атосса. Она подскочила к Динте и несколько раз сильно ударила ее по щеке.

— Кто тебе велел, слепая собака, нести девочку сюда?! — кричала она. — Ты прости ее, царица, эта одноглазая сова будет жестоко наказана. И меня прости. Я поспешила к Лоте и не заметила, как твою дочь понесли не туда, куда следует. — Атосса взяла из рук царицы ребенка, понесла его в правый проход. Царица пошла за ней. Динта поспешила к Лоте.

Дочь царицы нарекли именем Кадмея.

Спустя час родила Лота.

Ее девочку назвали Мелетой.

ПАННОРИЙ

Старые амазонки клялись, что они не раз видели Пана. Жрицы храма уверяли, что козлоногий бог полей и лесов постоянно живет там, где река Фермодонт огибает город огромной подковой — на лесистом полуострове. Говорили, что Пан появляется в прибрежных камышах, он садится на старую иву, что склонила свои ветви над водой, делает из тростника свирель и всю ночь играет протяжные, грустные мелодии.

Здесь, на этом полуострове, амазонки построили паннорий. Сюда четыре года назад поместили Кадмею и Мелету. Кажется, это было недавно... Как неудержимо катится время. Годейра, одна, без свиты, тайком пробирается на полуостров, чтобы взглянуть на дочь. Царице это удается очень редко. Простым амазонкам — никогда. Пять лет малышка скрыта в паннории от посторонних глаз. Она не знает материнской ласки. Приучать ребенка к нежности — только портить его. Девочка так и не узнает вкуса материнского молока, ее вскормят козьим». Говорят, что оно полезнее всякого другого. И еще говорят жрицы: суровость — лучший воспитатель. И поэтому здесь одинаково относятся к каждому ребенку, будь это дочка царицы, кодомархи или самой бедной гоплитки.

Годейра знает: ее дочь научилась сидеть на спине лошади раньше, чем ходить. Кадмее исполнился год, когда ее посадили на коня и дали в ручонки две пряди из гривы. Однажды царица видела, как Кадмея упала с лошади. Годейра тогда улыбнулась: это хорошо, теперь ее дочка будет знать, что держаться нужно крепче. Ходить Кадмея научилась на втором году.

Царицу встретила Лаэрта — хозяйка паннория.

— Ты давно не была у нас, Великая, — сказала Лаэрта. — Наверное, больше года.

— Было много иных забот, да и что скажут люди, если узнают.

— Священная уже выговаривала мне.

— Ты сказала ей, что царица должна знать, как воспитывают амазонок?

— Говорила. Она ответила, что это забота храма.

— Здорова ли Кадмея?

— Слава богам, все идет хорошо.

— Приведи ее одну. Я хочу поговорить.

— Я бы не советовала. Девочки уже многое понимают. Они сразу спросят: почему Кадмею? Лучше я пошлю ее с Мелетой. Они неразлучны.

Девочки вбежали в комнату Лаэрты, остановились у порога. Увидев незнакомую женщину, они вопросительно глянули на хозяйку. Лаэрта сказала тихо:

— Перед вами, девочки, царица Фермоскиры. Поприветствуйте ее.

Девочки опустились на колени — так их учили встречать Великую. Склонив головки, они ждали.

— Подойдите ко мне, — ласково сказала Годейра. — Я разрешаю вам сесть рядом.

Девочки несмело подошли к царице и сели на скамью напротив. Они широко открытыми глазами смотрели на Годейру. Для них Священная и Великая — богини. В их сознании они рядом со всеблагой Ипполитой.

— Что вы сейчас делали?

— Учились садиться на Менаду, — ответила Кадмея.

— Кто это — Менада?