Амазонки - [104]

— Я дал слово царице Годейре. Она останется здесь моей наместницей.

— А ты уведешь свои корабли в Олинф?

— Да.

— Тогда позволь спросить: зачем ты приезжал сюда?

— Отныне Фермоскира станет колонией Олинфа!

— Много ли воинов оставишь ты здесь?

— Немного. Может быть, ты не знаешь, но мои воины одновременно и гребцы. А обратный путь—путь против ветра. На паруса я надеяться не могу.

— Хочешь, я скажу, что произойдет, как только триеры скроются за поворотом реки? Годейра прирежет твоих мореходов, которых ты здесь оставишь. Всех до одного.

— Она не сделает этого. Я возьму с нее клятву...

— Я думала, ты умнее. Предавшая Фермоскиру предаст и тебя.

— Я тоже так мыслю, —заметил Диомед.

— Что же делать? Посоветуй.

— Может быть, оставить тебя, Атосса? — спросил старый кормчий.

— И ты думаешь, я не нарушу клятву? — Атосса глянула на Диомеда насмешливо. — Я сделаю то же самое, что сделает Годейра. Я такая же ареянка, как и она. Запомните: пока у амазонки в руках оружие — она никому не подвластна.

— Ценю твою откровенность, Атосса.

— Спасибо. Оцени и то, что я тебе посоветую. Сегодня же прикажи схватить Годейру, Беату и Гелону. Завтра будет поздно. Наместницей сделай полемарху Лоту.

— Но она тоже амазонка!

— И еще какая, —заметил Диомед. —Я видел ее в бою.

— Но вы забыли: разве не она привела вас в Фермоскиру? Почему восставшие рабыни поставили ее над собой?

— Об этом мы не задумывались.

— Лота много лет жила вне Фермоскиры. Где?то в горах у нее остался муж — отец Мелеты. Там же их сын. Она повела на Фермоскиру горцев и рабынь потому, что хотела спокойствия для жителей Кавказа. И ради этого она останется, и не будет у вас вернее наместницы. Если Годейра мечтает о возрождении Фермоскиры, то Лота сделает все, чтобы мощь амазонок не поднялась больше никогда. Она приведет на эти земли горцев и сделает их верными вашими данниками. Мало того, пока не разошлись по домам послушные ей повстанцы (они уже начали переправляться на тот берег Фермодонта), она поможет вам разоружить царских воительниц. Когда?то она была полемархой, и ей наездницы верт.

— Если бы так, —Диомед вздохнул.

— Слушай дальше, царь Олинфа. Ты высадишь всех своих воинов на берег и оставишь их здесь. А на их место в трюмы триер посадишь амазонок. Самых лучших, отборных. И прикуешь каждую цепь к веслу. Такие цепи у нас есть. Мы ими приковывали строптивых рабынь. Наши амазонки выносливее твоих мужчин, они дотянут триеры куда тебе будет нужно. А на родине ты продашь их. Вавилонские купцы ценят амазонок на вес золота. Ты, я думаю, знаешь об этом. Великую славу и богатство привезешь ты на берега Халкидики.

— А что хочешь за этот мудрый совет ты? —спросил Диомед. — Я хотел бы понять, чего ты добьешься при этом?

— У молодого царя Олинфа есть нечто такое, за что я готова отдать не только себя и свою дочь, но и все сокровища храма. А сокровища эти велики.

— Назови! —блеснув глазами, воскликнул Тифис.

— Твое сердце!

— Зачем оно тебе?

— Не мне—дочери. Неужели ты не видишь, она любит тебя. Скажи ему, Агнесса.

— Еще вчера, на холме, я увидела тебя, царь Тифис, и со мной что?то произошло. Должна признаться, я умышленно вызвала тебя на поединок...

— Чтобы унизить?

— О, нет! Я верна обычаям амазрррк, а дочь Фермоскиры может полюбить только того, кто повержен ею в бою. Ты теперь мой, и тебе не уйти от судьбы.

— Я благодарю богов за это счастье! —воскликнул Тифис. —Скажи, что я должен сделать сейчас?

— Разве ты не слышал? —сказала Атосса. Прикажи схватить Годейру и Беату. Зови сюда Лоту и Мелету.

— Делай, Диомед!

Окончив тризну, женщины разошлись по домам. То, что сказал за столом Тифис, заставило их призадуматься. Царица пошла в комнату Кадмеи. Она действительно хотела остаться наедине. Нужно было выплакать все свое горе. Годейра не знала, что она будет думать о Фермос–кире завтра, но сегодня судьба города, как и своя судьба, были безразличны ей.

Беата поспешила к матери. Ей хотелось поделиться с нею новостью и посоветоваться. До тризны они решили, что властвовать в городе будут торнейцы, и нужно было завоевать расположение кого?нибудь из них. Но если у власти останется Годейра, то, может быть, все пойдет по–старому.

Лота и Мелета, наоборот, шли домой обеспокоенные. О, они хорошо знали Годейру. Оставшись наместницей, она немедленно возродит старые порядки. Амазонки не способны ни к какому труду, и жить без рабынь они не смогут. Начнутся набеги еще более хищные и яростные. Снова застонут горы от грабежей, убийств.

Дома их ждали Ферида, Чокея, Хети и Арам. Когда Лота рассказала им о намерении Тифиса, первым возмутился Арам:

— Этот сосунок либо дурак, либо трус!

— Не горячись, Арам, —спокойно заметила Ферида. — Я понимаю царя Олинфа. Он не может остаться здесь. Почти все его воины—наемные люди. Они пошли с ним, чтобы поживиться в грабежах. А жить они тут не будут. Их ждут семьи. Разоружить наездниц царицы он тоже не может: для этого надо начинать вторую битву, а он и так потерял немало своих. Он увяз в Фермоскире, и Годейра для него—камень, на который он и хочет опереться, чтобы вытянуть, ноги из грязи.

— Он же с нами пошел на Фермоскиру! Почему он опирается не на нас, а на Годейру? —сказала Чокея.