Алый ангел - [118]

– Где моя жена?! – взревел Кэм.

Скандал предотвратил вошедший вслед за Фоксом лорд Лэнсинг, вовремя вставший на пути разгневанных противников. Хотя это и было сопряжено с большим риском, Лэнсинг все же успокоил обоих джентльменов до такой степени, что они согласились продолжить спор в тиши кабинета Кэма.

Делая видимое усилие, чтобы сдержать эмоции, Кэм снова потребовал ответа:

– Где моя жена, мистер Фокс?

Фокс нахмурился и молча бросил на стол лист бумаги.

– Прочтите это! – прорычал политик. – И в ваших интересах дать этому удовлетворительное объяснение.

Кэм узнал почерк Габриель. Он достаточно часто видел его, когда заставлял ее писать Маскарону. Герцог взял в руки лист бумаги. Сверху было название и адрес магазина на Бонд-стрит, в котором Габриель видели в последний раз.

– Миссис Фокс случайно встретила ее, – ответил Фокс на немой вопрос Кэма. – Они немного знакомы. Ваша супруга вдруг решила набросать эти несколько строк и попросила, мою жену передать записку мне. Это послание попало мне в руки тридцать минут назад.

Одна загадка разгадана, подумал Кэм и, по-прежнему сердясь, начал читать.

«Дорогой мистер Фокс!

Вы говорили, что вы мой друг. Пожалуйста, скажите моему мужу, что со мной все хорошо и ему больше не надо беспокоиться о моей судьбе. Надеюсь, когда-нибудь, когда наши страны перестанут воевать, мы с вами встретимся снова.

Adieu,[74]

Габриель»

Лицо Кэма стало белым как мел, и шрам на щеке обозначился еще четче. Она покинула его по собственной воле. Не было никакого похищения. «Когда наши страны перестанут воевать», – написала она. Важность этой строчки была очевидной. Только когда закончится война, друзья, живущие на противоположных берегах Ла-Манша, смогут увидеться снова. Кэм подумал, что будет ждать, когда Габриель вернется, и стиснул зубы.

Мистер Фокс задумчиво взирал на опущенную голову герцога. Когда политик заговорил, его голос был уже не таким язвительным:

– Я пообещал вашей жене свое покровительство и собираюсь сдержать слово. Если она считает, что ей будет лучше во Франции, я ни при каких обстоятельствах не позволю вам притащить ее обратно.

Лорд Лэнсинг перевел взгляд с одного напряженного лица на другое.

– Что, черт возьми, происходит? – спросил он. – Разве кто-то говорил что-нибудь о Франции?

Ни один, ни другой не обратили на него ни малейшего внимания.

Кэм щелкнул зубами.

– Моя жена – это моя забота, – сказал он. – Я не потерплю чьего бы то ни было вмешательства, а тем более вашего, мистер Фокс, даже если мне придется тащить ее из Франции, вопящую, словно банши.[75]

Лэнсинг был вне себя.

– Габриель вернулась во Францию?! – заорал он.

– Да! – в один голос гаркнули его собеседники.

Лэнсинг медленно опустился в кресло.

– Но ведь это самое страшное, что могло случиться, – сказал он. – Кэм, если до нее доберется Фуше… Боже, об этом даже думать невыносимо.

Мистер Фокс обеими ладонями уперся в письменный стол Кэма. Его голос был вкрадчивым, когда он произнес:

– Дайсон, я не уйду из этого дома, пока вы должным образом не объясните мне эту записку. И чтобы вы не думали, что сможете безнаказанно обидеть девушку, позволю себе напомнить, что я обладаю кое-каким влиянием по обе стороны Ла-Манша. Короче, Дайсон, у меня есть влиятельные друзья, игнорировать которых было бы глупо с вашей стороны.

Гневный ответ так и не слетел с языка Кэма. Он взял записку Габриель и повертел ее в руках. Наконец он сказал:

– Насколько они влиятельные, мистер Фокс?

Фокс превосходно понимал, к чему ведет герцог.

– Талейран передо мной в большом долгу, – ответил политик. – Я полагаю, что, к сожалению, мог лишиться дружбы первого консула после той короткой речи, которую меня заставили произнести в парламенте. Простил меня Бонапарт за такую «поддержку» или нет, этого никто не знает.

Кэм посмотрел Фоксу в глаза, но во взгляде, которым обменялись джентльмены, теперь не было враждебности. Они оценивали друг друга.

Фокс думал о том, что в течение последних нескольких недель он замечал в характере герцога Дайсона черты, в существование которых никогда бы не поверил. Этот молодой человек действительно был человеком. Возможно, он еще не совсем безнадежен.

Кэм размышлял, стоит ли вовлекать в это дело Фокса. Политик, несомненно, обладал большим влиянием во Франции, несмотря на войну. С первых дней революции Фокс проявил себя как вернейший союзник Франции. Упоминание о Талейране Кэм тоже не пропустил мимо ушей. Подозревали, что Фокс предупредил Талейрана о том, что жизни Бонапарта угрожает опасность. Наверняка было известно, что заговор каких-то отчаянных роялистов, готовивших покушение на Наполеона, раскрыл Талейран.

Во Франции Талейран был вторым лицом после Бонапарта. С таким человеком полезно было иметь знакомство. И ни для кого не секрет, что Талейран и Фуше продолжали поддерживать отношения.

Именно эта мысль помогла Кэму принять решение.

– Присядьте, мистер Фокс. То, что я хочу рассказать, может занять некоторое время. Но сначала я должен извиниться перед вами: видите ли, я подумал, что вы похитили мою жену. – Герцог на мгновение замолчал, потом, казалось, мысленно встряхнулся и продолжил: – Я не знаю, как она смогла это сделать. Ей наверняка кто-то помог. Но оставим пока этот вопрос в стороне. Я нисколько не сомневаюсь, что, вернувшись во Францию, Габриель окажется в большой беде.