Алые маки на серых скалах - [96]

И Ася тут же откололась от товарищей. Ни Казаринов, ни Аматуни ничего не успели возразить. Цолак с удивлением подумал, что, зная Папян с гимназической скамьи, только сейчас открывает для себя всю незаурядность ее личности.

В первом же почтовом отделении Ася отправила условную телеграмму сестре Камо. Опытная конспираторша Джаваир тут же выехала из Баку и утром была в Тифлисе, где сразу же связалась с подпольем.

Ася рискнула вернуться в гостиницу, но не в свой номер, он уже был сдан еще утром, а к Гамиду Султанову. У него она застала заплаканную Амалию.

— Нас нашли ищейки в ресторане при вокзале. Сандро только что хотел заказать официанту лимонаду, как трое полицейских в штатском окружили его. Сначала я сидела как мумия, а потом сорвалась с места, хотела загородить его собой, но меня отшвырнули.

«Это мой жених! Куда вы ведете его, отпустите!» — кричала я.

«Не слушайте ее, генацвале! Я эту девку так просто, от скуки подцепил только что», — смерив меня презрительным взглядом, сказал Сандро. И полицейские ему поверили, не тронули меня.

Амалию трудно было узнать: на ней не было лица.

Гамид молча ходил по номеру из угла в угол, тяжело переживая арест Камо и нескольких его боевиков.

— Сейчас семь вечера, скоро стемнеет, и я поведу вас, сестры мои, в одну из конспиративных квартир. Ибо номер ваш занят, а брать новый для уже уехавших моих родственниц рискованно.

— А как же с Камо и с другими? — спросила Ася. Амалия тоже с надеждой посмотрела на Султанова.

— Пока против них нет никаких улик, надо спешить вызволить их из тюрьмы! А вы постарайтесь и сами не попасть туда, чтобы и о вас не пришлось хлопотать…

— Кто же выдал Камо?

— Э-э… Сатана… Задаешь праздные вопросы. Мы не узнаем об этом до тех пор, пока весь жандармский архив меньшевика Рамишвили — министра внутренних дел нынешнего правительства Грузии — не попадет нам в руки. А это случится лишь в тот день, когда мы свергнем этих прихвостней буржуазии…

Эту ночь девушки провели у одной большевички-грузинки, Этери Капианидзе, работавшей в ресторане «Тиволи» официанткой.

— Возможно, я устрою вас там судомойками, пока подполье решит, как с вами быть дальше, — уже укладываясь спать, сказала им хозяйка маленькой комнатушки, очень миловидная, полнеющая брюнетка, с медным отливом хны в темных волосах.

В эту ночь Амалия не спала и не дала уснуть Асе. Девушки, каждая по-своему, переживали случившееся горе.

Камо неистовствовал в тюрьме. Он устроил там целый бунт, настаивая, чтобы его, не пойманного с поличным, немедленно освободили вместе с его «женой» и «родственницей жены». От Гайка Айрапетяна, Арусяк и Сандро Махарадзе он полностью отказался!

— Да, одна из них — его невеста, другая — ее двоюродная сестра… Брат привез в Тифлис из Москвы познакомить с нами, с родственниками… — уверяла жандармское управление Джаваир.

Она сумела убедить в этом даже свою старшую сестру с ее мужем, тетушку и другую родню. Все это выглядело довольно правдоподобно.

Тем более что и Литвейко стыдливо призналась полиции, что она не только невеста, а невенчанная жена Тер-Петросяна: сошлись-де с ним в Москве. С двоюродной же сестрой своей приехала в Тифлис, чтобы здесь, по кавказским обычаям, обвенчаться. Арусяк Габриелян они назвали своей попутчицей, с которой только что, по дороге из Баку в Тифлис, познакомились.

Камо написал убедительное письмо правительству Грузии, мотивируя свое требование об освобождении тем, что приехал сюда не для борьбы с Грузинской республикой, а как уроженец, подданный Грузии. Одновременно он пригрозил расправой руководителям правительства, если его требование не будет удовлетворено:

«У меня на воле целый легион товарищей. Вам не поздоровится. Никакая охрана не спасет ваши собственные головушки от мести…»

Глава правительства Жордания и министр внутренних дел Рамишвили знали Камо! Знали, как любили его рабочие и крестьяне. Знали о его личном бесстрашии. Расправиться с Камо меньшевики пока не смели, но и быстро освободить его вместе с товарищами не спешили.

Девушки — Аня Новикова, Арусяк Габриелян и Аня Литвейко — содержались в губернской тюрьме. Сам же Камо сидел в Метехеком замке, где, не дожидаясь милости правительства, пытался организовать подкоп, чтобы убежать вместе с группой политзаключенных.

Амалия перешла жить к Джаваир и активно включилась во все хлопоты по освобождению Камо и его друзей. А Ася продолжала помогать Султанову. Днем она работала в ресторане — мыла посуду, вечером ездила с Гамидом по его делам.

Через неделю освободили из предварилки Сандро Махарадзе и Гайка Айрапетяна вследствие отсутствия каких-либо улик. Это была первая победа. Арусяк Габриелян тоже хотели выпустить, но пока колебались.

— Зачем вы приехали в Тифлис? — допытывались у нее. — Где познакомились с Камо и его дружками?

— Господи боже ты мой! Что значит «зачем»? — искренне удивлялась Арусяк. — Время трудное… всякую хурду-мурду покупаешь и перепродаешь, чтобы не подохнуть с голоду… У меня же бабушка инвалид! Позвоните в Баку, всякий околоточный там нашу семью знает! Нам трудно среди мусульман: они же ненавидят армян! А вы, грузины, христиане, вы — наши защитники, наши братья! Что я сделала вам плохого? За что держите в тюрьме? Узнают люди — никто замуж не возьмет…