Алые маки на серых скалах - [84]

— Рискованно им открыто выступать, — заволновался Камо.

— Для того чтобы избежать провала, каждый из боевиков появится в данной группе только один раз. Так что возможные шпики не успеют сразу сориентироваться.

Когда Камо в первый раз дал задание Ане Новиковой выступить на политзанятии подпольной группы при городской библиотеке, та так разволновалась, что, позабыв обо всем, тут же, как она говорила, выложила всю правду-матку прямо ему в лицо.

— К этому мы разве готовились, чтобы агитацией заниматься? Здесь своих говорунов полно! Дайте мне боевое задание, я пулеметчица, я…

— Вы боец! Вы на посту! Сегодня ваше оружие — ленинское слово! Выполняйте задание! — не дав ей договорить и сделав ударение на слове «сегодня», отрезал Камо. При этом он обжег ее своим стальным взглядом так, что присутствующие здесь девушки оторопели. Никто ни звука не проронил. А Аня Новикова по всем воинским правилам вытянулась перед Камо и отчеканила:

— Есть выполнять, товарищ Камо!

— Вольно! — последовала его команда.

— До начала занятий осталось три часа. Асе — заучить дорогу и выбрать самую малолюдную, ведущую к зданию библиотеки. Аню Новикову представит Аня Литвейко. Палад-заде — руководителя кружка, оградим от возможной опасности. А вы, девушки, действуйте по обстоятельствам. Помните, что фронт политический требует не меньшей смелости, ума, находчивости, настойчивости.

Ася нашла Палад-заде. Договорились, что девушки зайдут в библиотеку не с парадного хода, который выходит на широкую, освещенную электрическим светом и многочисленными рекламами улицу, а с запасного, черного, который выходит в проходной двор. В зале сядут около дверей, чтобы потом так же легко можно было уйти.

Шли переулками, Ася независимо шагала впереди, поодаль от нее, держась под руку, следовали две Ани, на почтительном расстоянии замыкали шествие сестры Габриелян, нарочито о чем-то споря на армянском языке и выразительно жестикулируя.

С моря дул яростный ветер. Остужая воздух, он не в силах был очистить его от коптящих труб бесчисленных нефтеперегонных, сернокислотных, асфальтовых, бензиновых заводов, испарений кожеперерабатывающих котлов. Пронзительный, валящий с ног ветер дул и с апшеронских степей, не загороженных от Баку горами. Ветры в это время поздней осени несли с собой колючий песок, ослепляли глаза, бились в стекла домов, срывали вывески, трубы с крыш.

Сестры Габриелян и Ася по местному обычаю завязали головы большими кашемировыми платками с кистями, закрывавшими их одежду до самого пояса.

Две Ани были одеты по-московски: в отороченных пушистым мехом бархатных шубках и таких же шапках, поверх которых накинули газовые шарфы, чтобы защититься от несносного ветра.

В библиотеку, на занятие «литературного» кружка молодежь входила только по паролю.

Довольно-таки просторный зал был почти переполнен, когда вошли камовцы и тихо уселись в сторонке, на отведенных им местах. Женщин здесь можно было по пальцам пересчитать. Собрались рабочие-нефтяники, студенты, служащие, молодые мужчины разных национальностей.

Вел занятие Палад-заде.

Он даже бровью не повел, когда увидел приход камовцев, и продолжал свою речь о пролетарском интернационализме. Закончив, Палад-заде спросил:

— Ясно, товарищи?

— Что спрашивать, яснее ясного! — раздалось с мест.

Эта пауза была условным знаком. Поднялась с места Аня Литвейко и с дружеской теплой улыбкой на лице сказала:

— Пользуясь случаем, хочу представить вам своего товарища — кремлевскую курсантку, воевавшую на деникинском фронте, Аню Новикову. Она здесь проездом.

Все головы в зале повернулись в сторону Ани. Удивление и радость, недоверие и тревогу выражали лица присутствовавших.

— А ты сама кто будешь? — спросили из зала.

— Покажись! — требовали с разных сторон.

Палад-заде предупреждающе поднял руку, призывая к порядку. Но Аня Литвейко уже отважно направлялась к столу президиума, вся светящаяся обаянием и дружелюбием.

— Я работница Московского электролампового завода. Тоже проездом из Советской России.

— Расскажи о Москве! — раздались голоса.

Необходимо было действовать, и Литвейко не растерялась:

— Что о Москве расскажешь, товарищи? Стоит незыблемо! Не то ей приходилось видеть на своем веку, но ни под чьей пятой она не была. И теперь не сломят ее ни гражданская война, ни голод, ни разруха. Держится Советская Россия крепко. Крепко держится и ее столица. Шлет она вам, дорогие бакинцы, горячий братский привет и беспокоится за вас. Когда же вы прогоните оккупантов-англичан и их прислужников мусаватистов со своей родной земли? А теперь послушаем нашу кремлевскую курсантку.

Аня Новикова стояла без парика, который еще на лестнице положила в сумочку Аси. Теперь, чувствуя себя свободно, как она говорила, «в своем обличье», она несколько раз, как бы приглаживая, провела ладонью по своим коротко стриженным русым волосам. Серьезно, но с большим любопытством все рассматривали ее с ног до головы, словно не веря, что эта высокая красивая девушка могла, как обыкновенный мужчина-солдат, драться с беляками, да еще и охранять Ленина, искали в ее облике, одежде доказательства тому.

— Ждете, товарищи, какие-то необыкновенные побасенки. Ничего такого не скажу и врать не умею, — начала Новикова и запнулась. И тут посыпались вопросы: «Видела ли на самом деле Ленина?», «Кто такие кремлевские курсанты?», «Где воевала с деникинцами?»