Алые маки на серых скалах - [32]

Добрался тогда Камо до места благополучно, с честью выполнив поручение ЦК, и снова с головой окунулся в боевую партийную работу. И вот теперь он снова в Москве…

В коридоре послышались шаги: появился тот, кого с таким нетерпением ждал Ленин! Он дружелюбно кивнул застывшей на месте Ане и робко постучал в дверь кабинета.

— Войдите, войдите! — подал голос Ленин.

В открытую дверь Аня увидела, как Владимир Ильич положил перо на стол и быстрым шагом пошел навстречу вошедшему:

— Здравствуйте, товарищ Камо! — Ленин протянул гостю руку, а другой обнял его за плечи.

«Счастливец… Интересно, кто же он такой?» — с завистью подумала Аня о кавказце.

Квартира Владимира Ильича находилась тут же, в Кремле, совсем близко от его совнаркомовского кабинета. Из маленькой передней, где стояла вешалка и висело над тумбочкой овальное зеркало, дверь вела в столовую. Здесь, за круглым столом, накрытым клеенкой, обычно принимали гостей.

— Посмотри, Надюша, кто к нам приехал! — пропустив Камо вперед, сказал Ленин и, взяв из его рук плащ, повесил на вешалку.

— Камо, — всплеснула руками Надежда Константиновна и дружески обняла гостя. — Когда? Как? Впрочем, чуточку подождите. Сейчас сядем пить чай и поговорим не спеша, как давно с вами не говорили, — сказала Надежда Константиновна и начала хлопотать у стола.

Камо всегда трогало, с какой непосредственностью она с первого же дня приняла его необычное имя и попросту произносила его, без прибавления слова «товарищ».

Заговорщически призвав Владимира Ильича к молчанию, гость развернул свой сверточек и поставил на стол кувшинчик с ореховым вареньем.

— Смотри, что делается! — вернувшись с горячим чайником и тонко нарезанными ломтиками хлеба на тарелке, сказала Надежда Константиновна и, оторвав наклеенную на кувшинчике бумажку, с улыбкой протянула ее Владимиру Ильичу. — Варенье «фабрики тети Камо»… Слышишь, Володя? А ведь придется национализировать эту фабрику! — Обычно сдержанная и молчаливая, сейчас Надежда Константиновна была оживлена и с удовольствием шутила.

— Придется! — засмеялся Ленин. Но тут же серьезно спросил: — Как же вы, батенька, сумели это привезти в целости и сохранности через все ваши столь трудные пути-дороги по морю и по суше?

— На левой стороне груди, Владимир Ильич, за пазухой. Пока я был жив, и с вареньем ничего не могло случиться!

После чая, как Камо и ожидал, Ленин забросал его вопросами.

Чтобы как можно полнее ответить на них, он повел рассказ с самого начала.

— Тринадцать человек перебралось нас из Баку в Астрахань: Серго Орджоникидзе, его жена Зинаида Гавриловна, жена Алеши Джапаридзе, Варо, и другие товарищи…

При упоминании имени Алеши Джапаридзе Владимир Ильич и Надежда Константиновна грустно переглянулись. Оба они были потрясены гибелью 26 бакинских комиссаров, и каждое упоминание о них бередило свежую рану.

Камо замолчал.

— Дальше, продолжайте дальше, — после минутной паузы попросил Ленин. — Эта боль по нашим погибшим товарищам никогда не пройдет! Положение коммунистов на Кавказе особенно трудное, потому что кругом их предают меньшевики, вступившие в прямой союз с интервентами и контрреволюцией. Ну, об этом не сейчас, позже! Говорите.

— В Тифлис нелегально пробрался Серго Орджоникидзе. Он привез директивы ЦК по вопросу подготовки и проведения вооруженного восстания. Несколько совещаний он провел с членами Кавказского краевого и Тифлисского комитетов партии. Большей частью скрывался у меня. Пробраться в Советскую Россию через Северный Кавказ теперь невозможно: Деникин отрезал все пути. Из Тифлиса мы поехали в Баку, и там Анастас Микоян организовал нашу переброску через Каспий в Астрахань.

— А как там с Муганью? Держится? Двадцать второго мая я получил от товарища Микояна докладную, что Мугань объявила себя Советской республикой.

Камо рассказал Ленину, что, будучи в Баку, интересовался, кто стоит во главе Мугани, можно ли им доверять? Его беспокоила мысль, что контрреволюционеры могут втереться в доверие к нынешней власти и погубить все дело. Микоян тогда ответил ему, что главную опасность для Мугани представляют сейчас внешние враги…

— Конечно, кое-кто может затесаться в советские органы… Но Микоян прав: главная опасность для Мугани в том, что этот маленький кусочек советской земли теперь, как островок, со всех сторон окружен превосходящими силами контрреволюции. Надо эти силы обезглавить и уничтожить. Тогда и внутренний враг подожмет хвост, и с ним легче будет справиться. Извините, батенька, опять прервали ваш рассказ! Пожалуйста, продолжайте дальше…

— Дальше тринадцать дней нашу парусную лодку мотало по Каспию, пока мы добрались до Астрахани. Здесь товарищи задержались, а я помчался в Москву, к вам.

— Ну такого короткого рассказа о длинном, трудном пути я не ожидала, — запротестовала Надежда Константиновна. — Были, наверное, и приключения? — Она явно хотела расшевелить Камо.

— Да, была небольшая хитрость. Невозможно же тринадцати человекам незаметно от таможенников сесть в баркас и отплыть, — ответил Камо.

— И вправду! Один-два человека — куда ни шло. А тринадцать?

Надежда Константиновна недоверчиво подняла брови. Это подействовало на впечатлительного Камо, и, как обычно, он загорелся.