Алые маки на серых скалах - [23]

Ах, Асек, какая эта была битва под Сардарапатом! Сейчас для каждого из нас стало ясно, что только благодаря предательству среди высшего командного состава Закавказского сейма турки могли взять у нас Сарыкамыш, Карс, Александрополь!

Асек, милая, на этом останавливаюсь: передышка кончилась. Горнист трубит к строю. До свидания! Останусь жив — продолжу письмо. Не поминай лихом. Всегда твой Цолак».

Это беззащитное «твой Цолак» окончательно сломило все барьеры между ними. «Да, да, да, Цолак-джан… Ты — мой, мой Цолак. Хотя и искренно признаешься, что не можешь назвать обуреваемые тебя чувства!» — мысленно твердила Ася. Огромное счастье горячей волной охватило ее. Только бы он остался жив…

«Здравствуй, Асек! — чуть не плача, читала она торопливо и второе письмо. — Вот видишь, остался жив, хотя бой был тяжелый и рядом падали, падали мои дорогие соотечественники. Не успел я тебе отправить вчерашнее письмо, теперь пишу новое. Ничего, вместе дойдут!

Асек, когда поднимается народ, чтобы защищать свою землю, его невозможно остановить. Он готов умереть на этой земле, но не отступить, не уступить ее врагу. Я тебе уже писал, что в битве под Сардарапатом плечом к плечу с нами, солдатами, стали старики, женщины, дети, люди разных партий, верующие и неверующие, коммунисты и дашнаки — все, кому дорога родная земля. Вера в свои силы, вера в победу — вот что дает народу Сардарапатская битва.

Особенно яростно дерутся с турками беженцы. Еду и воду из Еревана в Сардарапат доставляют в кувшинах матери и сестры солдат, жены и дети. Представь, Асек, женщины Вана дрались на передовых позициях! Вчера головные части турецкой армии были смяты и уничтожены, а армия дрогнула и отступила.

Пока, милая девушка, голова клонится к груди, веки смыкаются, смертельно хочу спать. Прости. До свидания! Твой Цолак».

Ася загоревала: все это опять было вчерашним днем! Жив ли сейчас Цолак? Ведь бои после этого письма продолжались, кажется, еще несколько дней…

Правда, несмотря на победу армянского народа под Сардарапатом, когда народное войско могло прогнать турок не только за Арпачай, но и взять Карс и его районы, Закавказский сейм, заседавший в это время в Батуми, заключил позорное перемирие, и бои прекратились. Но остался ли невредим дорогой ей человек?

Семья Папянов выехала из Баку рано утром. Солнце заливало Каспий ослепительным светом. Небольшое торговое судно было полно беженцами-армянами, чудом спасшимися из турецкой Армении еще во время ужасного геноцида пятнадцатого года. Страшась, что без резни и в Баку не обойдется, они покидали теперь и его берега, искали приюта в Советской России.

— Баку — как одинокое дерево в пустыне. Задушат Бакинскую коммуну!

Асе невыносимо было слышать эти разговоры. Она кусала губы и готова была броситься в Каспий, чтобы вплавь вернуться назад. Как она могла уступить матери?

— Ничего, доченька… Свяжешься с молодежью Астрахани, чтобы без дела не сидеть, и каникулы быстро пройдут! — поймав ее недобрый взгляд, сказал отец. — Мы не можем не вернуться, мы же все имущество оставили в Баку! Верно, мать?

— Верно. Я взяла только летние вещи. Не зимовать же нам без них в России! — как ни в чем не бывало ответила мать. Будто не Ася насильно отняла у нее свое зимнее пальто и повесила обратно в гардероб.

Девушке стало жаль родителей. Ну что с них взять? Им привелось так много перетерпеть в молодости. Пусть живут как хотят… А она через месяц обязательно вернется. Ася так и сказала своим товарищам. В месяце всего тридцать дней. Что они значат в сравнении с вечностью?

За это время, может, вернется в Баку Цолак. Ну, если не вернется, то хотя бы письма придут от него… Ася решила оставить почтарю свой астраханский адрес на случай, если письма от Цолака появятся раньше ее возвращения. Тот обещал их переслать.

Кроме того, она оставила на имя Цолака письмо. Правда, оно получилось куцее — ей трудно было одолеть свою застенчивость и высказать все те сердечные слова, которые она мысленно ежеминутно адресовала ему. Ася написала:

«Цолак-джан! Сердечное спасибо за письма. Я их ждала и буду впредь тоже ждать. На месяц пришлось уехать в Астрахань. Если вернешься в Баку раньше меня, пиши мне по адресу моей тети: Астрахань, Слободская улица, пять. Пока-пока-пока! Ася».

Она хотела, очень хотела написать магическое слово «твоя», но так и не решилась.

Когда семья более или менее устроилась на новом месте и Ася обрела свободу, она тут же побежала на берег дельты Волги.

Солнце стояло в зените. Густое марево струилось с нежно алевшего неба на стремительно бегущие синие волны бесчисленных рукавов огромной полноводной реки.

Затуманенными от тоски глазами Ася долго смотрела на далекий горизонт, где находились родные берега Баку. Огромный мрачный Каспий сейчас лежал между ними. Ася грустно вздохнула. Ничего не оставалось, как пока освоиться здесь.

Астрахань резко отличалась от Баку и внешним видом, и укладом жизни. Дома здесь большей частью были деревянные, одноэтажные, с высокими крышами из железа и черепицы. Среди них выделялись купеческие особняки из добротного камня, с колоннадами, балконами… А вот на берегу дельты лепились друг к другу рыбачьи лачуги, ветхие, наспех сколоченные мазанки.