Алые маки на серых скалах - [14]

— Замолчи, бесстыжая!

— Зашить ей рот! Четвертовать!

Внезапно выкрики прекратились. Это поднял руку, призывая к спокойствию, представитель духовенства Мир Мамед Керим оглы. Он со всей своей свитой поднялся и покинул зал. За ним, один за другим, вышли и остальные мужчины. Съезд прервал работу.

Женщины тоже покинули помещение.

— На улице на нас пытались накинуть покрывала… Полетели в нас и камушки… — рассказывала потом Айна. — Но мусаватистские власти все же старались выдержать марку демократов и отогнали башибузуков.

Так началось у азербайджанок движение «долой чадру». А Ася стала буквально боготворить Айну и ее подружек. Особенно смелую Адилю, которую в газете «Бакинский рабочий» назвали первой ласточкой азербайджанской весны. О ее выступлении говорил на большом митинге Мешади Азизбеков — один из деятелей большевистской партии:

— Да, это первые ласточки. Как известно, товарищи, одна ласточка весны не делает. Но дорого начало…

Знойное лето семнадцатого года было в разгаре. Да и расколотое на части общество походило на кипящий котел. Каждая националистическая партия стремилась привлечь на свою сторону народ, обещая ему счастливую, обеспеченную жизнь. Однако симпатия простого люда была на стороне большевиков.

Ася была бесконечно рада, что ее отец часто появлялся на митингах и заметно отошел от организации «Миютюн». Да и молодежь армянская уже понимала, каким путем надо идти, чтобы помочь своему народу!

— Образованнейший человек Степан Шаумян… — уважительно сказал Асе отец, когда на одном из митингов в Политехническом институте она подошла к нему. — Я прихожу ради того, чтобы его слушать.

— Только для этого? А идея, суть самой речи тебя захватывает, когда не Шаумян, а, скажем, Джапаридзе, Фиолетов, Азизбеков или другие крупные большевики выступают? — запальчиво спросила Ася.

Отец посмотрел на взволнованную дочь, хотел что-то ответить, но на них зашикали и указали рукой на сцену.

У амбиона стоял Шаумян. В темном костюме. Манжеты и воротничок рубашки, затянутой галстуком, безукоризненной белизны.

Да, отец был прав: этот человек и внешним своим обликом внушал уважение…

Когда Шаумян закончил свое выступление призывом Бакинского комитета партии — все на решительную борьбу с контрреволюцией! — зал долго и неистово аплодировал.

Ася подошла к Амалии, которая стояла среди кружковцев.

— Настоящий человек! — восторженно воскликнула Ами. Ася в знак солидарности крепко сжала ее руку.

— Да, настоящий! — подхватил Саша Брейтман. — И я полон черной зависти вот к тем парнишкам за то, что они могут этого человека запросто папой звать… — И он показал рукой на пробиравшихся к выходу сыновей Степана Шаумяна.

Старший, семнадцатилетний Сурен, был вылитый отец — такой же стройный и красивый. Младший, рослый не по летам, выглядел намного старше своих четырнадцати лет. Он тоже был похож на отца. А манерой ходить и говорить, не скрывая, подражал ему.

— Пошли к ним! — предложила Амалия. — Нет, у меня нет чувства зависти, потому что Степан Шаумян не только им принадлежит, но и мне, и тебе, и всему народу.

Амалия двинулась вперед, крикнув кому-то из знакомых приветствие, послав воздушный поцелуй, стиснув обе ладони, изобразила третьему крепкое рукопожатие… Вот кому можно было завидовать, так это ей! Так много у Ами было друзей, что, где бы Ася с ней ни появлялась, всюду слышала ее имя.

— Салам, Шаумяны, как дела? — весело сказала Амалия, когда у самого выхода из зала они настигли братьев.

— А, Тони! — Лева и Сурен обрадованно пожали ее руку. Затем поздоровались с Сашей и Асей.

Лева тут же заметил на груди Аси значок — маленький, кораллового цвета, металлический квадратик с вделанным в него портретом Карла Маркса. Расспросив, где она купила это чудо, он попросил разрешения поближе рассмотреть его. Этот мальчишеский интерес рассмешил Асю: так обычно дети рвутся к новой игрушке. Она отколола значок и протянула его Леве.

— Вот достойный подарок для, для… — парнишка запнулся и смущенно посмотрел на старшего брата. Тот понимающе улыбнулся.

У Левы так блестели глаза, он так загорелся, что Ася решила отдать ему значок насовсем.

Но Лева, поборов соблазн, попросил этого пока не делать:

— Я хочу купить сразу несколько штук. Сейчас сбегаю в лавку, и если все уже распродали, тогда возьму твой. Понимаешь, мне он сейчас, даже сию минуту, до зарезу нужен! Папа уезжает в Петроград на Первый Всероссийский съезд Советов, и я хочу послать с ним этот подарок одному очень хорошему человеку.

— Кому? Кому? — одновременно спросили девушки.

— Пока не скажу. Потом как-нибудь… Ждите меня здесь, я сейчас! — И Лева убежал.

В это время в окружении группы рабочих из зала вышел Степан Шаумян и остановился совсем неподалеку от их группы.

— Значит, едете в Питер? Эх, завидую я вам: на съезде Советов побываете, Ленина увидите! — сказал один из собеседников Шаумяна.

— Расскажите ему все, что здесь творится. Пусть-ка посоветует, как нам расхлебать нашу бакинскую мешанину, — прибавил другой.

— Да, конечно! — улыбнулся Шаумян. — А теперь я прощаюсь с вами. Не обессудьте — тороплюсь. До отъезда остались считанные часы, а мне надо еще домой добраться.