Алые маки на серых скалах - [13]

— Верно. Я его хорошо знаю, — подтвердила Кнунянц.

Для Аси и Амалии имя Камо ни о чем не говорило, но девушки сразу прониклись к нему уважением. Они даже отдаленно представить не могли, какую роль этот революционер будет играть в дальнейшем в их собственной судьбе.

Выходя из дома Кнунянц, Ася задумчиво сказала:

— Да, нам с тобой еще надо заслужить, чтобы вступить в партию большевиков, в которой состоят наши учителя…

5

Был чудесный июльский вечер. Ася, ожидая Амалию, прохаживалась по берегу моря тихим бредущим шагом и смотрела на серую пенистую гладь, далеко-далеко сливавшуюся с горизонтом. На ее пути мало встречалось прохожих, и ничто не мешало девушке грезить наяву: она находилась под властью новых, неведомых ей ранее чувств.

— Извини, Асек, за опоздание! Много навалилось домашних забот — еле вырвалась, — вывела ее из задумчивости подошедшая Амалия. — Пошли, пока солнце не село.

И подруги почти бегом направились по кривым улочкам к дому Айны Мусабековой, с которой недавно познакомил их Гамид Султанов.

В маленькой комнатушке, которую учительница снимала у небогатого азербайджанца, девушки застали еще двух молодых женщин.

— Добрый вечер, товарищи, — поздоровались по-русски подруги.

— Добро пожаловать, дорогие гости! — Айна поднялась и приветливо усадила Амалию с Асей на низкую тахту. — Мы вас ждали… Это мои товарки, тоже учительницы. Познакомьтесь: Шафига Эфендиева и Адиля Шахтахтинова.

Айна довольно хорошо владела русским языком. Оказалось, что она училась в школе-пансионате, а затем окончила с отличием среднюю школу в Баку. Ася потихоньку разглядывала Айну и никак не могла поверить, что она уже шесть лет преподает в начальной русско-татарской школе и что ей уже двадцать три года. Такой она выглядела юной и милой.

Амалия читала вслух выписанные ею в блокнотик слова Ленина о том, что без участия женщин невозможен общественный переворот, а без общественного переворота невозможно раскрепощение женщины.

— Выходит, заколдованный круг? — засмеялась Айна, и это еще больше украсило ее прелестное личико. — Вы сами видите, в каком рабстве находятся наши азербайджанки по сравнению с женщинами других наций.

— Нет, просто надо рискнуть и самим женщинам начинать действовать.

— Мы понимаем, но с чего именно начать, не знаем, — призналась Шафига.

— Я, например, сняла бы чадру. Вот вы ведь ходите без нее? Могут и другие! — решительно сказала Амалия.

Айна отрицательно покачала головой. В ее взгляде был упрек: тебе, мол, легко снимать чадру, если ты никогда не носила ее и не имеешь понятия о законах шариата, которым фанатически покорно подчиняются сами азербайджанки…

Но вслух ничего не высказала, а вышла на кухню и вскоре появилась с подносом, на котором стояли пять стаканов с чаем и лаваш с сыром.

— Угощайтесь, подружки, прошу вас! — поставив на столик еду, попросила Айна.

Разговор плохо клеился. Гости смущались, хозяйка не знала, как их оживить…

Когда Ася и Амалия собрались уходить, Айна доверительно сообщила:

— Послезавтра в здании «Исмаилие» откроется съезд мусульманского духовенства Закавказья. Мы хотим туда пойти, а Адиля даже решилась выступить. Что будет, не знаем…

— Что же вы молчали? Это уже настоящее геройство! — восхищенно всплеснула руками Амалия. — Я бы хотела посмотреть на то, как вытянутся лица мулл-мракобесов… Но нас — как гяуров — и близко не подпустят к порогу!

Ася удивленно посмотрела на молчавшую все время Адилю. Она и теперь, когда Айна назвала ее имя, не проронила ни звука — будто не о ней шла речь. Было непонятно: то ли она не удостаивает девушек вниманием, то ли ей мешает вступить в разговор застенчивость…

Но одно то, что эта женщина совершит подвиг, уже вызывало к ней симпатию Аси. Пусть пока она молчит, эка беда! Зато заговорит там, и это будет настоящей революцией!

Уже опускались на землю сумерки, когда Ася и Амалия покинули дом Айны. Шли молча до самого перекрестка, где должны были разойтись.

— А я не осмелилась бы на таком съезде снять чадру, — уже прощаясь, призналась Ася. — Ведь это вековой давности строжайший адат, и нарушение его равносильно тому, чтобы появиться перед всеми голой.

— Ты, Ася, у нас трусишка, зайка серенький, хоть и имеешь прозвище Сатана… По себе не суди! Пока, дорогая.

Ася не обиделась: Амалия ведь тоже судит по себе! Ибо она — Ася в этом уверена — пошла бы без страха на любой подвиг.

А через день Баку ошеломило сообщение в газетах о происшествии на съезде мусульманского духовенства Закавказья, который открыли мусаватисты.

Женщин-азербайджанок, естественно, делегатами не выбирали, но они проникли в зал. И конечно, это были Шафига Эфендиева, Адиля Шахтахтинова, Айна и еще несколько учительниц. Все они появились перед духовенством без чадры.

— Немедленно связать их и вывести! — завизжали мужчины в зале.

— Нечестивые! Отродья шайтана! Осквернители адата шариата!

Совсем обезумели в зале, когда Адиля, ни на кого не обращая внимания, спокойно поднялась на трибуну и сказала:

— Мы, женщины, вас на свет рожаем, мы вас учим говорить, делать первые шаги, мы растим вас, мы дарим вам любовь, мы вселяем в вас мужество. Как же вы можете нас унижать, заставлять рабствовать перед вами?