Алые буквы - [50]

Защита Айронса состояла из двух частей. Первая представляла присяжным четкие и неопровержимые доказательства неверности Марты. Айронс осуществил это с помощью Эллери и Никки, оказавшихся в странном положении свидетелей обеих сторон. В протокол были внесены многочисленные детали из записной книжки Эллери, касающиеся дат и мест встреч Марты с ее любовником, начиная со свидания в номере 632 отеля «А…»; идентификация и чтение любовных посланий, подписанных Мартой и обнаруженных в нижнем ящике письменного стола в спальне Харрисона; идентификация предметов женской одежды, найденных в одном из двух стенных шкафов в спальне Харрисона, как собственности Марты Лоренс… Во время пространного монолога адвоката Эллери старательно избегал смотреть на Дерка, который неподвижно сидел на скамье подсудимых, уставясь на флаг позади судейского кресла. Никки дала показания относительно зашифрованных писем и путеводителя с пометками (который так и не был найден); она также опознала одежду, обнаруженную в стенном шкафу Харрисона. Под острым, как хирургический нож, взглядом Айронса Никки поведала о событиях 4 сентября, предшествовавших трагедии, — телефонном звонке Харрисона, паническом метании и поспешном уходе Марты, реакции подслушавшего разговор Дерка, ее звонке Эллери и их неудачной поездке в Коннектикут.

Айронс вызвал Таму Маюко, который сообщил о по меньшей мере пяти случаях, когда он впускал Марту Лоренс в дом Харрисона и видел, как она шла с актером в спальню.

Вторая часть защиты Дэррелла Айронса была посвящена Харрисону. Адвокат представил парад свидетелей, дававших показания в зале суда, который очистили от зрителей, и сообщивших о многочисленных романах Харрисона с замужними женщинами, предшествовавших его связи с миссис Лоренс. Айронс приобщил к доказательствам скудные цифры профессиональных заработков актера в последние годы, его счета в банках и содержимое банковских сейфов, демонстрирующие такие сбережения, которые никак не соответствовали его заработкам и налоговым декларациям. Адвокат связал неоднократное снятие Мартой крупных сумм со своих счетов с появлением аналогичных вкладов на счетах Харрисона.

В момент закрытия заседания в пятницу адвокат Дерка еще продолжал рисовать портрет покойного актера в красочных сутенерских тонах, пообещав продолжить это занятие в понедельник.

Дерка отвезли в его камеру в окружной тюрьме Бриджпорта на Норт-авеню, а Эллери и Никки поехали в норуокскую больницу. Состояние Марты оставалось без изменения; она была жива и находилась под действием больших доз обезболивающих и транквилизаторов. Им разрешили на пять секунд заглянуть к ней в палату. Глаза Марты были открыты, но она, казалось, не узнала их. Врачи категорически запретили Айронсу и окружному прокурору брать у нее показания.

Эллери убедил Никки вернуться с ним в Нью-Йорк на уик-энд.

* * *

Суббота началась плохо. Телефон звонил все утро. Эллери, рассчитывавший на спокойный день для Никки, увел ее в Центральный парк.

Несколько часов они молча бродили по аллеям. Когда Никки замедлила шаг, Эллери нашел скамейку под тенистым деревом, и девушка задремала, положив голову ему на плечо и иногда постанывая во сне.

«X»…

Он не мог выбросить это из головы.

В суде о загадочных буквах не удалось выяснить ничего. Их даже не внесли в протокол, сочтя бессмысленным и не имеющим отношения к делу поступком умирающего человека.

Но Эллери помнил нечеловеческие усилия Харрисона и не сомневался, что они были вполне осознанными.

Что же хотел сообщить Харрисон?

Когда Никки проснулась, они двинулись дальше и в конце концов оказались среди изящных маленьких строений зоопарка. Заняв столик на террасе, выходящей на пруд с тюленями, Эллери сбегал в кафетерий и вернулся с молоком и сандвичами. Они закусывали, наблюдая за играющими детьми и толпами людей у пруда и высоких вольеров с обезьянами.

— Я рада, что мы пришли сюда, Эллери, — со вздохом заговорила Никки. — В зоопарке всегда так спокойно.

— Где-где? — рассеянно переспросил Эллери.

— В зоопарке, — повторила Никки. — Мне нравится это слово, а вам? От него веет покоем. Даже когда я маленькой жила в Канзас-Сити и папа водил меня в зоосад в Суоп-парке, это подразумевало не беготню в поисках развлечений, а стояние у клеток с открытым ртом и воспоминания о зебрах и обезьянах в течение нескольких дней после этого… Что вы сказали, Эллери?

— Зоопарк, — пробормотал Эллери. Он выпрямился на стуле.

Никки удивленно посмотрела на него.

— Я просто вспомнила… — начала она.

— Зоопарк… Совсем об этом забыл!

— О чем забыли, Эллери?

— О «Z» — последней кодовой букве в путеводителе Харрисона.

Никки помрачнела и отвернулась.

Но Эллери быстро продолжал:

— Харрисон написал буквы «X» и «Y», а потом умер. Предположим, он не успел закончить?

Никки нахмурилась:

— Вы имеете в виду, что он собирался добавить «Z», но ему помешала смерть?

— Почему бы и нет?

— Ну, это возможно…

— Это должно быть так! «XY» просто не имеет смысла.

— Не сказала бы, что в «XYZ» больше смысла, чем в «XY».

— Это окончание, — настаивал Эллери. — Окончание кода Харрисона и конец его самого.

— Не понимаю, о чем вы, — вздохнула Никки.