Император поднял вопросительный взгляд на Ходэуса; тот кивнул, подтверждая, и добавил:
— У нас есть преимущество при абордаже: борта высокие, и галере бортом к нам встать неудобно из-за вёсел, будут носом подходить и мостик перебрасывать. И против их трёх-пяти пушек будет весь наш борт. Если подпустить вплотную и обстрелять картечью — авангард абордажников сшибём, да и остальным достанется. А там вся надежда на ваших воинов, их стволы и мечи. У меня команда небольшая, корабль всё-таки торговый.
Дорант подумал, что на восемнадцати галерах может быть, при полной загрузке, от пяти с половиной до семи с половиной тысяч солдат. На своих шести кораблях сторонники молодого Императора везли сейчас тысячу гальвийцев и тысячу своих, больше не поместилось. По три сотни на корабль, чуть больше. Один на один — есть шанс на удачу; если две галеры навалятся — вряд ли, количеством задавят. Так что — действовать надо, как Ходэус говорит.
Впрочем, ему и командовать.
— Иллар, — обратился он к Ходэусу, — я тебя правильно понял, что надо заряд пороха уменьшить, а картечи — удвоить?
Тот с удивлением посмотрел на Доранта: ничего подобного он не имел в виду. Но, подумав, кивнул.
— Ты сможешь дать сигнал остальным кораблям, чтобы сделали так же?
И снова Ходэус задумался, и снова кивнул:
— Смогу, конечно. Я гальвийские сигналы знаю.
Дорант, которому, честно говоря, и в голову не пришло, что у гальвийцев сигналы могут отличаться от имперских, вздохнул с облегчением и добавил:
— Не забудь скомандовать, чтобы стреляли из пушек, когда из пиштоли попасть уже можно.
Помянутые же гальвийцы, между тем, выползли уже из гавани за волнолом и тоже разворачивали паруса.
Ходэус подозвал кого-то из экипажа, и вскоре на бизань-мачте гирляндой заплескались, расправляясь под ветерком, яркие флажки.
