Алтайские робинзоны - [24]

— Фу! — сказал Шура, вставая на ноги. — Дурак я. Надо было тебе слезть с бревна раньше, там, где ещё течение не было быстрым.

— Наплевать, ответил Лёня, — всё обошлось хорошо и говорить не о чем.

Кажется, эта передряга послужила ему на пользу: крайняя слабость и изнеможение как будто исчезли, и он выглядел несколько бодрее.

Они постояли, молча глядя на белые гребни реки и стараясь успокоиться. Потом Шура надел сумку, взял Аметиста и хотел поддержать под руку Лёню, но Лёня сказал:

— Я сам!

И они пошли.

— Вот он, наш пароход, — сказал Шура, указывая на плотик.

— А мы, Шурик, не утонем на нём?

— Ну нет, мы же управлять будем, всё равно как на лодке. Я и рулевое и гребные весла сделал.

Когда ребята оттолкнулись шестами от берега, плот закачался.

— Держись! — весело крикнул Шура, орудуя веслами. Плот понесло вдоль берега. У Лёни захватило дыхание и от радости и от страха. Но чем дальше они отплывали от устья реки, тем медленнее становилось течение. Плот теперь плыл ровно и спокойно.

— Вот так мы, спасибо нам! — весело сказал Шура.

Лёня улыбнулся: ему казалось, что через час, самое большее через два, они будут дома.

— Нас, наверное, уже не ждут, а мы явимся, как огурчики, — сказал он, смотря на Шуру заблестевшими глазами и лукаво улыбаясь.

— Угу, — коротко ответил Шура к представил, как все будут радоваться их возвращению и удивляться. Он ощупывал в сумке образцы пород и чувствовал себя гордым и счастливым.

А Лёня видел уже, как он взбегает по деревянным ступенькам крыльца, видел радостные лица папы, бабушки, тёти Гали, видел хлеб на столе, ватрушки и крынку молока. Он проглотил слюну.

«Ой, лучше не думать. Так хорошо, так хорошо! Только бы скорей, скорей!»

Ему даже казалось, что он совсем выздоровел.

Ребята плыли два, три, четыре часа, а дома всё не было. От гор по озеру протянулись вечерние тени.

— Шурик, скоро вечер, — грустно заметил Леня.

Шура ничего не ответил. Он усиленно греб, помогая течению. Крупные капли пота выступили на его выпуклом загорелом лбу. Радостные мысли о доме меркли.

Солнце стало багровым и одним краем коснулось черной полосы, появившейся на горизонте. Становилось почему-то трудно дышать.

— Будет гроза, — сказал Шура, поглядев на запад, и в его голосе Лёня уловил тревожные нотки. Он тоже посмотрел на зловещую черную полосу, за которую пряталось солнце, и перевел взгляд на берег, куда смотрел сейчас Шура. Берег был скалистый, причалить к этой отвесной каменистой скале было невозможно. Ребята молча налегли на весла. Руки дрожали от усталости, пот заливал глаза. Хотелось есть.

Солнце скрылось за тяжелой сизой тучей. Потянул ветерок. Озеро подернулось рябью, стало серым и неприветливым. Лёня тоскливо смотрел вперёд, но берег оставался неприступным.

Слабо громыхал гром. Ветер налетел сильным порывом. Накатилась волна, качнула плот и. обрызгав ребят, умчалась к берегу. Плот понесло на скалы.

— Лёня, правь дальше от берега! Разобьёт нас! — закричал Шура.

Еще налетела волна, ещё и еще. Плот занырял и помчался к берегу со страшной быстротой. У Лёни закружилась голова. Он изо всей силы навалился на рулевое весло. Шура тоже греб изо всех сил. Он ничего не помнил, ни о чём не думал, его захватило одно стремление — скорее уплыть от скалистого, грозящего смертью берега.

Ветер внезапно повернул вдоль берега, волны понесли плот на своих хребтах, как щепку.

— Лёня, правь прямо! — опять закричал Шура.

Заревел ураган, загрохотал гром. Ветер рвал на ребятах остатки рубашонок, хлестал брызгами в лицо.

Наконец пошел дождь. Озеро взбесилось. Плот трепало, как тряпку на ветру. Лёня уже не управлял им, он только держался, инстинктивно вцепившись в весло. Шура перестал грести и вытащил весла. Плот и так мчался слишком быстро, ныряя и поднимаясь на волнах.

Шура старался не терять присутствия духа. Он лёг поперёк плота параллельно жердям и вцепился в них руками. То же самое сделал Лёня.

Одной рукой Шура осторожно притянул к себе мокрого, дрожащего козлёнка и прижал его подмышкой. Теперь все силы его были направлены на то, чтобы сохранить равновесие и удержаться на плоту. Стало совсем темно, только молния, сверкая, на миг освещала грозное бушующее озеро. Рычал и грохотал гром, шумел дождь.

Шуре вспомнилась картинка: после дождя по ручью мчится и кружится щепка, а к ней прицепился крошечный жучок с зеленоватой спинкой. И они — такие же жучки на щепке, жалкие, беспомощные. Они ничего не могут сделать.

— Нет, надо что-нибудь делать. Надо себя и Лёню привязать веревкой к плоту, — вспыхнула острая мысль, но Шура не успел привести ее в исполнение. Что-то грохнуло, затрещало и ребята полетели в холодную бездну.

— Мама! — услышал Шура слабый крик сквозь рев урагана. — Ма…

И кто-то захлебнулся.

— Лёня! — послышался опять дикий крик.

«Кто это кричит?» — подумал он, но в ту же минуту на него обрушилось что-то тяжелое, и он с головой погрузился в воду. Ноги коснулись дна, он оттолкнулся и снова выскочил на поверхность.

— Леня! — опять услышал Шура захлебывающийся крик и понял, что кричит он сам. Дно то появлялось под ногами, то опять куда-то исчезало, и Шура беспорядочно забился в волнах, чувствуя, что слабеет, гибнет…