Алтарь Святовита - [56]

Сделав остановку в Колывани, Антон случайно наткнулся на Ларса, оказавшегося в затруднении. Два дня тот метался по городу в поисках подходящего судна, готового отвезти его к родным берегам, и не находил. Максимум, куда его могли доставить, была Рига, и он был готов согласиться даже на это, но вот беда. На постоялом дворе его ограбили. Унесли все, даже сапоги уснувшего мертвецким сном Торвальда, а ведь верный слуга мог не пьянея выпить ведро пива. А здесь свалился от трех кружек. Единственное, что он помнил, так это мерзкую морду рябого новгородского приказчика, сидящего за столом напротив, да и то как-то смутно. И самое гадкое было то, что Ларс представился не своим именем. Стыдно ему стало, что у него уже нет своих кораблей, а просить в долг не позволяла гордость, да и не дал бы никто. Встреча с Антоном стала для него как последняя зацепка. Коротко поведав свою историю, Ларс попросил о помощи. И тут купец вновь принял решение, полностью противоречащее всему ходу его экспедиции. Он согласился помочь, рискуя вообще не добраться водным путем до Самолвы в этом году. Как тонкий аналитик, он моментально осознал, что коммерческую выгоду можно было удвоить, лишь став другом самолвинцев. А тогда станет возможным торговый кредит и еще многое другое, о чем можно только мечтать. На следующий день, вместо того, чтобы идти в устье Наровы, шнека Антона повернула к датским берегам и направилась к Сконе[41].

И пока норвежец совершал свои маневры в Янтарном море, на побережье Чудского озера происходили свои. В течение недели самолвинские рыбаки, случайно крутившиеся у западного побережья озера, перевезли около трех десятков переселенцев. В основном это были эсты, решившие поискать счастья на новых землях, о которых жена Соболька рассказывала чуть ли не сказочные истории. С ее слов, люди в княжестве были сыты и веселы, жили в добротных домах, подати платили шутя, радовались каждому родившемуся ребенку, за которого князь выплачивал несколько монет на воспитание. Самым же завлекающим было непонятное слово «подъемные». И когда женщины просили объяснить, что сие означает, то от ответа широко раскрывали рты и шли вразумлять своих мужей. Естественно, что словам соседки мало кто верил, разве можно доверять женщине? Но нашелся смельчак, что сватался к дочери Соболька, и не поленился отвезти какой-то сверток в Самолву, так сказать, гостинец для родственников. Парня встретили, сверток забрали и мимоходом спросили, уж не переселиться ли он пожелал? А если так, то ему надо идти к дому старосты, получить у него инструмент с домашней утварью, пять аршин полотна, сапоги, мешок муки, полпуда соли, два мешка ячки и ожидать телегу, которая отвезет весь груз к месту будущего дома. А если поденщиком пришел, то в трех верстах новая усадьба строится. Там и платят хорошо, и кормят сытно, и переночевать где найдется. Юноша поначалу подумал, что это какой-то розыгрыш, но к дому старосты пошел, поглядывая на каменную башню, над которой развевалось трехцветное полотнище с медведями. Выяснив, что все сказанное давеча правда, молодой человек упросил Захара обождать несколько дней, клятвенно заверил, что вернется, и сломя голову побежал к своей лодке. Через три дня после этих событий к хутору Соболька стали тайно стекаться молодые люди, где их и ждали самолвенские рыбаки.

* * *

Озимые уже были посеяны, так что отсутствие рабочих рук не грозило большими неприятностями княжеству. Ров вокруг холма с деревянным донжоном сто человек вырыли за неполную неделю. Еще через две недели возвели сруб с погребом, и пока печник ждал, когда просохнет печь, стали огораживать усадьбу частоколом. Если бы не пилорама и заранее заготовленные бревна с досками, строить с такой скоростью вряд ли бы получилось. Тем не менее всем миром до первых заморозков успели. К этому времени вернулся из похода кеч, и Трюггви все чаще стал выходить к пристани. Поглядывая на озерную гладь, он, всматриваясь вдаль, словно пытался что-то разглядеть, и та внутренняя борьба, что читалась на его лице, говорила об отчаянии. Навигация подходила к концу, а Ларса все не было.

– Обманул, – Трюггви сплюнул под ноги, резко развернулся и скорым шагом пошел к ожидающей его лошади. «С глаз долой – из сердца вон», – хотел добавить датчанин, но рядом стояли две девочки с такими грустными глазами, что рыцарю стало стыдно от таких мыслей.

– Дяденька Трюггви, невеста ваша завтра будет, – внезапно произнесла дочка Игната, – я во сне видела. Ее купец, что недавно тут был, везет.

– А больше ничего не видела?

– То она вам сама покажет, – дочка Игната загадочно улыбнулась, подняла гальку с земли и протянула рыцарю камушек.

Трюггви принял подарок, сжал гальку в кулаке, а когда раскрыл ладонь, то явно увидел на ней три черточки: две вертикальные и одну наискось.

«Хагалаз, руна надежды», – промелькнуло в голове.

Нет, такие совпадения невозможны. Девчушка подняла камень из сотни, значит, рукой ее руководили силы, о которых всуе не говорят. Это знак небес, завтра я ее увижу, и если этого не случится, то будьте вы прокляты все боги, вместе взятые. Трюггви снова сжал ладонь, и казалось, что галька вот-вот хрустнет, превращаясь в песок, и просочится сквозь пальцы, как крупинки в отмеряющем время сосуде.