Алтарь без божества - [28]

Валька, в приданное которой предназначался дом, приходилась Кондратьичу внучкой. Она обладала черными, веселыми глазами к живым беспокойным нравом. В такие часы она обычно возилась на кухне, готовила ужин. С бабкой Таней, старейшей дояркой колхоза, разговоры у Вальки были очень важные и деловые. Вот уже несколько дней как девушка закончила школу-восьмилетку и ходит теперь с бабкой на ферму, доит коров. По тому, как она довольно квалифицированно характеризует буренок, видно: наука животновода Вальке дается.

Из лощины, что за околицей, на деревню ползет белый клочковатый туман. Медленно приближается к деду человек. По голосу слышно. Иван Артемыч Карпухин, здешний председатель колхоза.

– Сидишь, Кондратьич, а лошади небось не кормлены. Шучу, конечно. Ты скорее сам без обеда останешься, а кони сыты будут.

Они любят поговорить вот так, вроде бы ни о чем. А тяготеют друг к другу потому, что сам Кондратьич был когда-то председателем. Правда, давно, до войны ещё, когда в колхозе была всего одна деревня. А сегодня разговор заходит о другом.

– Артемыч, а Вальке нашей ты когда группу выделишь?

– Да ведь мала еще.

– Мала, да удала.

– Ладно, подумаю.

– Думай поскорее, а то мать-то грозится увезти ее в Москву. И увезет, если мы ничем не заинтересуем девчонку.

Александра Дмитриевна – Валькина мамаша, родная дочь Кондратьича, когда-то в молодости, оставив отцовскую землю, поехала искать счастья вдали от родного дома – в Москве. Единственное, что ее связывало с селом, – это желание провести очередной отпуск у отца с матерью. К ним на летние месяцы привозила она и своих дочерей: Валю и Тоню. Однако любовь к земле, к деревне, неизвестно по каким причинам утраченная Александрой Дмитриевной, вдруг с невероятной силой проявилась у старшей дочери – Вали.

Однажды Валя осталась в деревне на зиму. В школу ходила вместе с новыми своими подружками Марусей Полоховой, Таней Страховой и Катей Тенановой за три километра. Ей нравилось поздно вечером (в школе занимались во вторую смену) брести по запорошенной снегом дороге к поселку, где бабушка с дедом ждали внучку к ужину. Светят огоньки деревенских изб, белым ужом вьется по дороге поземка, а ты бежишь и бежишь в предчувствии отдыха, уюта и дедовых рассказов, до которых он, как человек много повидавший на своем веку, был большой охотник.

Ей нравилось, жмурясь от яркого солнца, бежать распахнув пальто по весенней дороге, когда кругом от растаявшего снега искрятся болота, озера, а наст дороги, укатанный, крепкий, как мост, пролегает через них.

Ей нравилось вместе с бабкой Татьяной, вооружившись хворостиной, выгонять на первую траву глупых пугливых телят.

На следующее лето, когда в деревню приехала Валина младшая сестренка Тоня и взахлёб делилась московскими новостями, Валька вдруг почувствовала, что никакой зависти к этому не испытывает. И на сестренку, щеголявшую в новеньких блестящих туфельках, посмотрела с сожаленьем. Этим летом и высказала Валя свое намерение остаться в деревне насовсем.

Александра Дмитриевна, узнав о думах старшей дочери, поначалу не придала им значения. А тем временем дело приняло серьезный оборот, Валя осталась в деревне еще на год. Закончила восьмилетку, а желание остаться здесь навсегда ее не покинуло. Ей исполнилось шестнадцать.

С этого момента события в Валиной жизни замелькали, как придорожные постройки за окном экспресса. Дважды из Москвы приезжала мать. Разговаривала с дедом, и с бабкой, и с Валей. Особенно винила Александра Дмитриевна деда: «Ты, старый, наговорил, насулил девчонке сорок коробов, а она и уши развесила. Ну что значит твой дом для нее? Ей в городе квартиру дадут с ванной!»

Кондратьевич по обыкновению в таких случаях чесал затылок и, как бы оправдываясъ, говорил;

– А я разве держу Вальку? Пусть едет. Но коль у нее есть радение к земле, к деревне, то уж лучше пусть остается здесь.

Кондратьич по доброте своей и впрямь не полагал, что вот эти-то простые слова больше всего и влияли на девушку. Кому, кому, а деду она верила. В своих бесхитростных рассказах он волей-неволей передавал свою тоску по родному краю, которая овладевала им, когда он странствовал вдали от отцовских мест.

Атаки матери Валентина выдерживала спокойно. Она получила группу коров, работа ладилась. Ее ставили в пример, Валя начала учиться в вечерней школе – десятилетке. Была перспектива. Были девчонки-подружки. В колхозе строился комбинат бытового обслуживания, прокладывался водопровод, проводился газ. Вступили в строй несколько новых домов, медпункт, детские ясли. Но прошло три года. Девочки одноклассницы разъехались. Ушли в армию знакомые ребята, стихли веселые огоньки в сельском клубе.

Потом они вспыхнут вновь. Будут еще ярче, живее, но это потом, когда возвратятся из городов уехавшие когда-то туда за большим заработком Виктор Николаев, Владимир Савин, Евгений Винидиктов и другие. А пока Валентина осталась, можно сказать, одна.

Как-то стояла она на автобусной остановке в воскресенье вечером. В это время в автобус, идущий до города, не пробиться. Юноши, девушки, приезжавшие на выходные дни к родителям на село, забивают его до отказа. Видит Валентина, соседский парень Васька Панфилов провожает своего двоюродного брата Витьку, помогает нести тяжелую сумку с продуктами. Глаза у Виктора какие-то виноватые, на душе не спокойно. Целую неделю он работал в городе, а воскресенье провел дома. Бегал с Васькой на танцы, смотрел кино, радовался, веселился, как будто в райцентре не видел никаких развлечений.