Альтаир - [68]
— Едем!
За рулем машины Пичуев думал о предстоящих испытаниях. Думал сурово, без всяких мечтаний, придирчиво оценивая каждую деталь. В его сознании шевелилось сомнение: не представляет ли этот опыт лишь теоретический интерес? Два дня будет работать телевизионный передатчик с повышенной дальностью. А потом что? Опустят его на землю, и на этом все закончится. Летающая лаборатория, несмотря на ее грандиозность, все же непригодна для установки в ней мощного передатчика, который должен работать каждый день. Сколько нужно электроэнергии? Сколько горючего? Правда, горючее можно периодически пополнять, спуская диск на землю. Но это противоречило бы основному назначению лаборатории, которая должна сутками находиться в воздухе, — иначе нельзя проводить систематические исследования. Размышляя об этом, инженер вдруг почувствовал, как его мечта постепенно отдаляется, делается туманной и расплывчатой.
…После полета над Москвой диск, по команде с земли, возвратился на аэродром и точно уселся на свою башню. Так орел опускается на вершину остроконечной скалы.
Ночью диск показался Пичуеву гигантским, занимающим чуть ли не весь аэродром. Аркой перекинулись сигнальные огни. Их красный отблеск лежал повсюду — на траве, на взлетной дорожке, будто выложена она не бетоном, а раскаленными чугунными плитами. Люди готовили диск к новым испытаниям.
ГЛАВА 5
ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО ПЯТИМИНУТОК
Итак, случайные телезрители, пассажиры «Горьковского комсомольца», видели Куйбышевскую гидроэлектростанцию совсем уже готовой. Лева Усиков мог бы рассказать, какое это произвело на него впечатление. Он сам и гости, приглашенные студентами в каюту, понимали, что ничего таинственного в этой передаче не было: как говорится, очередная загадка науки, которая разрешится в ближайшие дни. Но тысячи различных предположений и научных гипотез не давали Леве покоя, впрочем так же, как Жене и Митяю.
Зина, бывшая свидетельницей необычайной телепередачи, по причине, так сказать, слабой теоретической подготовленности не могла ее оценить по достоинству. Она вообще впервые в жизни видела телевизор. Разве можно тут разобраться в поведении ультракоротких волн!
Конечно, профессор Набатников кое-что знал насчет их капризов, но его они мало интересовали, поэтому он довольно спокойно и, пожалуй, даже равнодушно отнесся к странной передаче из будущего. На своем веку он и не такое видел.
Еще два зрителя — директор завода и начальник автобусного парка — привыкли к разнообразной программе Центральной студии телевидения, поэтому считали, что нет ничего особенного и в этой передаче. Мало ли какие бывают фильмы! Почему бы и не показать одну из строек в перспективе, то есть конечные результаты нашего труда? Глядите, мол, что будет сделано на Волге!
Все это было очень правильно, Лева Усиков почти соглашался с доводами директора и его товарища, но где-то в тайниках сознания пряталась упорная мысль, что загадка не объясняется так просто и ее надо серьезно обмозговать.
Ни Лева, ни его друзья не знали, что сразу же после их отъезда из Москвы там произошли некоторые события. Вячеслав Акимович Пичуев покинул свою привычную тихую лабораторию и вот уже несколько дней испытывает горе и радости на аэродроме. Если бы молодым изобретателям показали на фотографии летающую лабораторию и рядом с нею Вячеслава Акимовича, то, может быть, случаи рекордного приема Московского телецентра нашли бы правильное объяснение. Нашлась бы и разгадка «межпланетных передач».
Впрочем, не будем забегать вперед и последуем за нашими путешественниками по Волге.
…Шел косой дождь. Леве он казался желтым. В разрывах бурых облаков, похожих на грязные овечьи шкуры, угадывались мутные солнечные лучи.
На палубе никого не было, только Усиков бродил как неприкаянный.
Теплоход стоял, тесно прижавшись к дебаркадеру, будто хотел спрятаться под его крышу. Дождь не унимался. С хрипом, рассерженным клокотаньем, как бы на что-то жалуясь, вода вырывалась из водосточных труб, стекала по жестяному желобу с палубы дебаркадера и звенящей, упругой струей била в борт теплохода.
Сквозь частую сетку дождя, точно сотканную из ржавой проволоки, Усиков с трудом разбирал знакомое сочетание букв: «Казань».
Вот уже два часа стоит теплоход на этой пристани. Митяй поехал в город и до сих пор не возвращался. Лева боялся, что Митяй опять не найдет ничего подходящего, а главное — опоздает.
Он поднял плечи, нахохлился. Пряча руки в карманы, дрожал от пронизывающей сырости, мерз, но не уходил с поста наблюдателя. Напрасно Женя тащил его в каюту, напрасно уговаривала Зин-Зин — Лева не мог послушаться их добрых советов. При чем тут насморк, когда места себе не находишь?
А дождь становился все сильнее и сильнее. Ветер гнал его на палубу. По зеркальным стеклам салона катились ленивые струйки.
Наконец на мостках появился Митяй. Еще издали он показывал Леве драгоценный сверток.
— На, Тушканчик! — Митяй бросил покупку на диван и вытер мокрое лицо полотенцем. — Дешевле не было. Весь город обегал.
Брюки оказались бумажными в полосочку. Лева поморщился, но пришлось поблагодарить Митяя: он сделал все, что мог, — расход, по смете не предусмотренный.
