Алмазный башмачок - [39]

Брови князя Михаэля сошлись почти вплотную.

Он раздраженно щелкнул пальцами слуге, распаковывающему княжеские кофры с одеждами. Слуга поспешил поднести к вытянутой руке своего господина бокал вина.

Михаэль отхлебнул вина, не отводя взгляда от миниатюры. Когда он впервые взглянул на нее, то не обнаружил никакого сходства с Эльвирой. Но тогда он сосредоточил внимание прежде всего на цвете волос и чертах лица. Теперь же он разглядел в выражении лица девушки что-то до боли ему знакомое и тревожащее. Впрочем, Корделия была куда моложе, чем Эльвира в момент венчания, вдобавок она воспитана в строгих правилах чопорного австрийского двора. Как она могла быть похожа на ветреную, живую, легкомысленную англичанку, которая едва не разрушила его мир?

Пальцы его сжали ножку бокала. Происшедшее с ним не должно повториться. Он, безусловно, берет в жены неопытную, неискушенную в жизни простушку и воспитает ее на свой лад. Если он увидит в ней хотя бы одну черточку характера Эльвиры, то без всякого угрызения совести уничтожит подобное зло в ней. Тем более что проделать это будет куда проще с таким юным существом, нежели со зрелой Эльвирой. И у него будет покорная, честная, преданная своему долгу жена, знающая свои обязанности и старающаяся во всем угодить мужу.

— Ваше сиятельство… рука!

Голос слуги прервал его раздумья. Михаэль взглянул на свою кисть. Видимо, он так сильно сжал в пальцах стеклянную ножку бокала, что она треснула, и острые осколки порезали кожу.

— Боже мой! — воскликнул он, бросив разбитый бокал в камин. — Быстрее перевяжи мне руку! И не стой чурбаном!

— Завтра мы приедем в Компьен, где король и наследник престола будут встречать Марию Антуанетту. — Говоря это, Лео пытался сохранить абсолютно спокойное выражение лица.

Их процессия расположилась в Суассоне, местечке в тридцати восьми километрах от Компьена. Сейчас он стоял рядом с Корделией у двери ее спальни в небольшом постоялом дворе, где разместилась на ночь царственная компания.

— Я знаю, — безучастно ответила Корделия, наматывая на палец черный локон и отправляя волосы в рот.

До конца путешествия оставался один дневной переход верхом, и ее обычная запальчивость почти сошла на нет.

Всю дорогу Лео выказывал любезность и расположение, но его отношение к Корделии было подчеркнуто родственным, к тому же он тщательно избегал оставаться с ней наедине, за исключением переездов верхом. Любые ее попытки заговорить об их будущих взаимоотношениях наталкивались на ледяное молчание с его стороны. Но ей было необходимо общение с ним, и Корделия быстро научилась вести себя так, как он настаивал. Пока перспектива встречи с законным мужем маячила где-то вдали, такое поведение не составляло для нее груда. Но сейчас времени почти не оставалось. Как только она окажется под покровительством мужа, обязанности Лео будут исчерпаны, а ей предстоит окунуться в совершенно неизвестную сферу жизни.

— Вам приходило в голову, что ваш супруг тоже может ждать вас в Компьене?

— Да. — Она пожевала кончик локона. В последнее время это приходило ей в голову не раз. — Хотя я предпочла бы, чтобы он ждал меня в Париже.

— Вполне может быть и так. Но у меня такое чувство, что он будет в Компьене.

— Я не хочу делить с ним ложе, пока не будет официального венчания, — тихо произнесла она скорее для себя с полным волос ртом.

Но Лео услышал ее, и эти невнятные слова напомнили ему, в какой степени она принадлежит другому человеку.

Корделия глубоко вздохнула. У нее оставалась единственная возможность.

— Лео, я знаю, что вы не хотите взять меня в любовницы… Нет… нет, пожалуйста, выслушайте меня, — молила она, видя, что он намерен заставить ее замолчать. — Позвольте мне в последний раз все высказать до конца.

— Не позволю, если вы хотите сказать именно то, что намереваетесь сказать, — резко ответил он. — Я уже много раз говорил вам, что не желаю слышать подобную ерунду…

— Нет, это вовсе не ерунда, — перебила она его. — Я ведь замужем за князем не по-настоящему, только по доверенности. Обряд не был завершен, поэтому брак может быть аннулирован, не правда ли?

— Что? — в изумлении воззрился он на нее. — Вы что, совершенно сошли с ума? Вы столь же законно замужем за князем Михаэлем, как если бы вас венчал сам папа римский в соборе Святого Петра. Все обязательства подписаны, ваше приданое здесь… Боже мой, да у вас голова просто забита нелепыми фантазиями.

Он провел ладонью по своим темным волосам, которые этим вечером не были покрыты париком.

— Я все равно не поверю, что этого нельзя сделать, — упрямо повторила она. — И никогда не поверю, что не могу выйти замуж за вас.

— Ну а теперь выслушайте меня. — Он взял ее за плечи и заговорил, едва разжимая стиснутые губы:

— И как следует запомните. Я не женился бы на вас, даже если бы вы были единственной женщиной на всем белом свете.

Он встряхнул ее, чтобы придать большую убедительность этим резким словам, и испытал какое-то извращенное удовлетворение, видя, как в ее взоре исчезают надежда и страстный пыл, сменяясь неприкрытой болью.

— Похоже, вы думаете, что стоит вам лишь возжелать кого-нибудь, и ваше желание тут же исполнится. Но вы забываете, Корделия, что ваши прихоти затрагивают и других людей, имеющих свои собственные мнения и желания. Я не хочу быть жертвой ваших причудливых капризов. Вы поняли? Достаточно ли ясно я выразился?