Алмазная пыль - [19]

— Что тебя смущает? — улыбнулась я. — Насколько мне известно, кофе — это натуральный продукт.

Шули не ответила. Я улыбнулась ей здоровой улыбкой и закурила. Она открыла окно, прикрыла глаза и налила себе клюквенного сока.

На доске висело новое объявление, напечатанное жирным шрифтом:

«Не забудьте! Заседание педколлектива сегодня вечером в дирекции!»

Рядом с этим плакатом был приколот сложенный листок с надписью от руки: «Для Габи». Неутомимая Сюзан! Я нехотя развернула его. «Привет, Гаври! Ты, конечно, забыла, так я тебе напоминаю, что педколлектив включает и тебя тоже». Гаври — мое уменьшительное имя времен армии — Сюзан использует в целях смягчения. Одним этим словом она напоминает мне, где мы встретились, и сколько лет прошло с тех пор. Сюзан была командиром взвода новобранцев. Я была новобранцем строптивым, обреченным на наказания. Мы подружились в те долгие ночи, когда мне приходилось искупать свои грехи непрерывными дежурствами и разнообразными дисциплинарными занятиями. Дружба кончилась вместе с курсом молодого бойца, когда меня направили в часть для дальнейшего несения увлекательной службы: варить кофе, отталкивать поклонников из младшего комсостава и дозваниваться по приказам начальства.

Десять лет спустя мы встретились на демонстрации «Мира сейчас»[20]. Между выступлением унылого разочарованного певца и камбеком цветастой певицы прошлых лет кто-то похлопал меня по спине.

«Новобранец Габриэла Райхенштейн, через четыре минуты при полной выкладке на плацу!» Я чуть не упала! Сюзан обняла меня и влепила поцелуй с ментоловым вкусом. Потом мы отправились в мою квартиру на улице Ахад а-Ам. Она рассказала, что только что с новеньким дипломом магистра вернулась из Бостона, где училась на руководителя культурных учреждений, и собирается восстановить дружеские связи. Она была похожа на гриб, забытый на сковородке. О себе сообщила, что совершенно свободна, — то есть, ни одного ухажера… «Тут всё зависит от везения», — объяснила она мне. Я не стала говорить, что фигура, прическа и одежда тоже играют определенную роль в обретении пары…

Я обрадовалась этой встрече. Сюзан была остроумна, весела и энергична. Я — подавлена и несчастна. Меня снова не приняли на главную роль. Письмо «К нашему сожалению…», которое пришло на той неделе, было пятым в серии отказов, полученных за год.

Но на Сюзан рассказ о моих неудачах не произвел никакого впечатления. «Забудь! Они тебе не нужны! Это ты им нужна, рядовая Гаври. У меня есть для тебя по-настоящему большая роль».

«Где?»

«В драмкружке для детей Яффо».

Вот так я и попала в Культурный Центр в Яффо, в котором Сюзан получила руководящую должность, и которым управляет твердой рукой и мягким сердцем.

Сюзан целиком и полностью отдалась культурной жизни всей окрестности. Не ограничившись одной лишь работой в Яффо, она даже поселилась на соседней с Культурным Центром улице, сделав этот жалкий район центром своей жизни. Она любила бродить по его узким улочкам, и не было для нее удовольствия большего, чем вытаскивать меня на прогулки, демонстрируя, что она тут всех знает. Всех до одного! Она тащила меня к соленьям Рами, который готовил нам кофе, к бурекасам Леона, который заваривал нам чай, к мясному фаршу Борчо, который угощал нас отбивными, к цыплятам в соусе Залмана, который выносил нам по жареной ножке, к маслинам Жоржа, к шпинату зеленщика… Она таяла от удовольствия: «Какие чудесные здесь люди! Таких районов сейчас нет… Все друг друга знают, каждому до всех есть дело…» — и ее губы растягивались в счастливую прилипчивую улыбку….

Я снова набрала дедушкин номер. Нет ответа. Только лишенный юмора автоответчик, который предложил оставить сообщение. Какой смысл? Дедушка отказывается учиться извлекать сообщения из этого прибора. Но я всё же произнесла: «Привет, дедушка, это Габи, как вы там? Надеюсь, вы хорошо спали, позвоню после восьми. Из угрозыска звонили? Не говорите ни с кем, дождитесь меня, пожалуйста».

Я еще раз посмотрела на большое объявление. Не задумываясь зачеркнула слово «дирекция» и вместо него написала «раздевалка[21]». Фима, учитель английского, засмеялся у меня за спиной. Он всегда за меня. Мы с ним хорошо ладим. Многозначительное покашливание, донесшееся от двери, дало мне понять, что Сюзан тоже изучает мою «корректуру». Я вышла и направилась в студию на занятия группы «Зеленая сцена — вторая ступень».

В восемь урок окончился и, когда я пришла в кабинет Сюзан, все уже были в сборе. Шули и Фима, Михаль, тренирующая сборную по ручному мячу, и Леа с Симой — учительницы рукоделия. Только Душки не было.

Сюзан посмотрела на меня, потом уставилась на большие настенные часы, давая понять, что, как обычно, все ждут только меня. Я развела руками: «Что я могу поделать?» Она мяла пальцами незажженную сигарету, как делают все несчастные, бросающие курить…

— Иди сюда, — прошептала она.

Я нехотя подошла.

— Звонила твоя мама, — сообщила она с такой важностью, с которой королеве донесли об открытии Америки. Бог знает, как сумела моя мать проторить дорогу к сердцу Сюзан и теперь передает мне через нее ненужные приветы, причиняющие боль.