Алмаз темной крови. Танцующая судьба - [39]

— Так что же приключилось с твоим кольцом, Амариллис? И почему ты не попросила сначала моего совета?

— Я уже говорила. Вчера ночью камень в кольце заискрился, я решила, что Фолькет вернет ему прежнюю прозрачность. Не смотри на меня так! Я вовсе не думаю, что ты глупее этого коротышки. Просто хотела еще одну пару браслетов прикупить, не слушая твоего ворчания… мол, придется скоро еще лошадь покупать, чтобы мои побрякушки возить.

— Да-а-а… Учитель не раз говорил мне, что и Живому Миру есть пределы… бесконечна лишь человеческая глупость. Извини, но на этот раз я действительно разозлился на тебя.

— Не ты один. Я сама себя готова выпороть, был бы прут под рукой… Арколь, я потеряла его навсегда? так ведь?

— Я не знаю, дуреха. Я же не бог… и даже не его сын… и вообще пока только подмастерье.

Они помолчали. Первой не выдержала Амариллис; положив руку на плечо Арколя, она искательно заглянула ему в глаза:

— Прошу тебя, не сердись… осталось только, чтобы Лорка назвал меня безнравственной особой — и впору будет утопиться.

— Не говори ерунды, — Арколь все еще старался быть твердым в своей сердитости, но это ему уже не удавалось. — Значит, лорд Цветущих Сумерек интересовался алмазом темной крови? ну и дела…

— Да что вы привязались к моему камешку? дался он вам…

— Да нет, сестрица, дался-то он именно тебе. Наверно, зря я не рассказал тебе об этом, как ты изволишь выражаться, камешке. Мы ведь собирались этой осенью в Ирем, мне есть, чем погордиться и есть, о чем попросить совета; и я предполагал, что аш-Шудах справится с этим камнем. Золотце мое, я давно приглядывался к нему, все прикидывал, что могу себе позволить, а без малого год назад — помнишь, тогда, в Арзахеле? — решился-таки… Я снял кольцо, когда ты спала, и, к счастью, у меня хватило ума выйти в контадо, за городские стены. Из твоих рассказов, да и из моих наблюдений следовало, что камень к своей владелице настроен благосклонно, восполняет недостаток сил — при необходимости, подбадривает, защищает тебя. Эх ты, беспечный мотылек, если бы ты знала, сколько колдуний невысокого полета обломали себе зубы, пытаясь по заказу ревнивых жен извести твое танцующее великолепие… Алмаз темной крови отражал любой сглаз, наговор, порчу — да что угодно, отсылая все эти нечистоты обратно к отправителю, причем с удвоенной силой, и даже не сообщая тебе об этом. А это значит, что вчера ночью… или со вчерашней ночи… тебе грозит настоящая опасность, такая, которую камень не мог отвести. Поэтому и заискрился ядовитой зеленью, предостерегая тебя, Амариллис… хотел бы я знать, от чего… или от кого.

Арколь замолчал. Его названная сестра сидела тихо, не пытаясь более ни оправдаться, ни подлизаться. Хочешь-не хочешь, но взрослеть приходилось; она понимала, что мир не обещался двигаться в такт ее танцу, и может еще не раз перевернуться вверх тормашками — причем без предупреждения. Мы здесь не в игрушки играем, говорили ей Нужда и Опасность; так что будь поосторожнее, добавлял, усмехаясь, Случай…

— М-да. Так вот, я попытался раскрыть камень, обнаружить его истинные возможности, зримо проявить его силу. Признаюсь честно — так сильно я не пугался никогда. Моих знаний хватило только на то, чтобы как можно быстрее унести ноги; мне повезло, что камень я смог лишь приоткрыть, иначе уносить было бы нечего. Однако и той малости, что с такой радостью вырвалась из темной глубины камня, вполне хватило… и я убедился, что с моими возможностями лучше и не пытаться совладать с ним. Я не думаю, чтобы ты забыла ту грозу, которая напрочь снесла одну из надвратных башен замка великого герцога Арзахельского, спалила ближайшую к городу мельницу, рассыпала ожерелье молний-сфер в главном арсенале — и расплавила большую его половину в бесформенные железные кляксы… и опалила твоему удиравшему названному братцу всего-навсего кончики ресниц. Она играла, Амариллис, эта сила проказничала, как ребенок, которого оставили без присмотра — и вот он гремит, что есть мочи, поварешкой в сковородку, швыряет материнское рукоделие в камин, пускает отцовский шлепанец поплавать в супнице… и наслаждается свободой.

— Но почему ты не рассказал мне об этом? — несмело спросила Амариллис.

— А зачем? Чтобы напугать? Да и что я мог тебе рассказать? Что в камне скрыта огромная сила — так об этом я тебе говорил, только ты не особо прислушивалась. Или что камень надо беречь — ты и без того им дорожила, кольцо не снимала даже в купальне. Хотя… может, и стоило тебя припугнуть, глядишь, не было бы сегодняшней печали.

Цикады по-прежнему истошно верещали, прямо-таки заходясь в невыносимых, надрывающих сердце руладах, которые тысячами иголок вспарывали густо-синий бархат ночи. Брат и сестра сидели молча, не глядя друг на друга. Наконец Арколь, протянув руку, прикоснулся к прохладному, гладкому плечу Амариллис и сжал его своими тонкими пальцами.

— Ну, будет тебе. Довольно купаться в водах грусти и вдыхать аромат раскаяния, это отнимает слишком много сил. Иди, и пусть легкими будут твои сны, — и он протянул ей стоявшую за его спиной тарелочку, на которой лежали два маленьких пирожных, посыпанных розово-золотистыми семечками илори. Второе Арколь взял себе.