Алладин в стране гигантов - [32]

«Этот лабиринт – всего лишь груда камней, – говорил себе Алладин. – Такая же хаотичная груда, как и государство красотонов. Они ненавидят всё, что отличается от них, так же, как темнота этого подземного города ненавидит солнечный свет. Всякий чужой обычай, иная мысль, иной взгляд на вещи представляется им оскорблением. Кого они хотят удивить?.. Удивить может прекрасный дворец, сложенный из камня. А груда камней удивить никого не может – она только давит. Ради чего тогда они живут? Для чего рождаются? За что могут отдать свою жизнь? Ведь умирают за то, ради чего стоит жить. Можно умереть за отчий дом, но не за мебель и вещи. Можно умереть за храм или дворец, но не за камни. Можно умереть за свой народ, но не за руки, ноги и головы. Красотоны заблудились, совсем как я».

Самым печальным в блужданиях по тёмным коридорам было то, что Алладин не мог запомнить путь и несколько раз проходил одним и тем же туннелем, сам того не ведая.

Юноше уже казалось, что он всю жизнь только и делал, что блуждал по этим коридорам, заглядывал в покинутые комнаты, слушал тишину. Не верилось, что где-то светит солнце, поют птицы, дует свежий, напоенный запахами и жизнью ветер. Алладин начал разговаривать сам с собой, петь песни, вспоминать о многолюдном Багдаде – о его шумных базарах, торговых лавках, минаретах и дворцовых башнях.

«А может, и не было никакого Багдада? – подумал он. – Может, тот, другой, яркий и радостный Мир мне только приснился, пока я спал в этих катакомбах? Багдада нет, и нет неба, нет солнца, нет других людей...»

Алладин остановился в замешательстве, опустив голову. Щёки его горели, в глазах стоял туман, силы были на исходе. Но вдруг полумрак подземелья вспыхнул, заиграл радугой, озарился ярчайшим светом. Это засветились волшебные кольца на его пальцах.

Свет струился из них неудержимым потоком, изменялся, мерцал, словно живой. Кольца походили на раскалённые добела уголья, но жар их не обжигал. Наоборот, отчаявшемуся юноше показалось, будто целебный эликсир омыл раны на его сердце, будто руки матери прижали его к груди, чтобы защитить и успокоить.

И тогда Алладин подумал, что если даже он и выдумал всё это: солнце, небо, траву, звёзды – то это самая лучшая выдумка, и она гораздо важнее и лучше реальности этих коридоров. Может быть, это мрачное и угрюмое место и есть единственный мир, но тогда он никуда не годится! Он не может предать свой выдуманный мир! Он будет грезить о солнце, глядя на покрытые лишайником своды коридоров, он будет жить, как человек, хотя на свете, кроме него, никого нет, потому что, зная худшее, нужно вести себя как можно лучше.

Сияние, исходящее из колец, потускнело и вовсе пропало. Вокруг вновь воцарился ровный зеленоватый полумрак. Но он больше не пугал юношу – свет волшебных колец продолжал гореть в его сердце.

Но силы были на исходе. Голод и жажда становились все настойчивее, воображение рисовало белоснежные скатерти, уставленные всевозможными яствами и изысканными напитками – пища, вода, жизнь...

«Наверняка выход из лабиринта находится совсем близко, за этим поворотом. Нет? Тогда за следующим. Опять ошибочка? Прекрасно, все в порядке... Значит, за следующим... И кто только придумал эти коридоры!»

Алладин шёл вперед, пробивался сквозь заваленные всяким хламом комнаты, поднимался по лестницам... В одном из тупиков он наткнулся на скелет. Прекрасный скелет – каждая косточка сверкала белизной. Юноша случайно дотронулся до него, и тот с сухим треском рассыпался, превратился в кучку костей...

Алладину не хотелось думать, что и его путь может закончиться так же. Смерти он уже не боялся. В этих лабиринтах он понял, что самое страшное из зол – смерть – не имеет над ним никакой власти: пока он жив, то смерти ещё нет, а когда смерть придёт, то его уже не будет, и поэтому бояться её нечего. Смерти просто не существует ни для живых, ни для мёртвых. Это просто открытая дверь, которая ждёт нас в конце пути. Но каждому хотелось бы, чтобы его путь был длиннее...

Юноша тяжело вздохнул, но тут его ухо уловило слабый звук. Сначала он подумал, что ему просто показалось, что он выдал желаемое за действительное и биение собственного сердца принял за посторонний шум. Но звук повторился: неясный стук, чей-то голос, смех...

Юноша свернул в боковой коридор. Звук мог идти только оттуда. Он часто останавливался, чтобы прислушаться. Звук раздавался всё ближе. Сомнений не было: неподалёку кто-то находился.

Дважды Алладин слышал девичий смех, в полумраке подземелья заиграли отблески факела – в одной из покинутых комнат кто-то был. Он бесшумно подошел к дверному проему и заглянул внутрь.

Глава четырнадцатая Принцесса Калирана

Посреди комнаты, в неверном свете факелов, сидела богато татуированная девица с пышным ожерельем на шее. Она сосредоточенно рассматривала какое-то деревянное устройство со множеством натянутых нитей. Изредка она касалась то одной нити, то другой, что-то перетягивала, что-то настраивала, но дело, видно, не шло, и поэтому девица сердито надувала губки и капризно морщилась.

Рядом с ней на столе лежала огромная книга с золотым тиснением по кожаному переплёту. Время от времени девица заглядывала в неё, что-то читала, задумчиво слюнявила пальчик и переворачивала страницу.