Алкмеониды и Филаиды афинские - [23]

Согласно первому свидетельству, Клисфен не разрушил религиозную структуру государства. Но, возможно, в данном случае в «Афинской политии» нашла отражение лишь буква закона, дух же преобразования скорее соответствовал пассажу из «Политики».

Многие современные исследователи отмечают, что Клисфен создал, наряду с уже существовавшей религиозной, иную, «светскую», структуру (в виде новых триттий и фил) и придал ей основную политическую значимость, лишив таким образом местные культовые объединению их прежнего авторитета[161]. Подтверждением тому может служить тенденция Клисфена (которую проследил в своей работе Д. Льюис) помещать в разные триттии и филы центры культов и территории, на которые распространялось их влияние. Религиозная общность теряла былое единство, а вследствие этого ослабевали и аристократические роды, курирующие данные культы и основывающие на них свое могущество[162]. Как было неоднократно замечено, Алкмеониды не связаны ни с одним из важных местных афинских культов[163], их влияние основывалось на богатстве и связях за пределами государства (в том числе и с дельфийским культом Аполлона)[164]. Исходя из этого, Д. Льюис пришел к выводу, что политика Клисфена по отношению к родовым культам была выгодна Алкмеонидам, которые не только ничего не потеряли из-за раздробления, но, оказавшись в трех новых филах, достаточно удачно вписались в созданную систему и имели в этих филах земельные владения, зависимых людей и влияние[165].

Однако приходится признать, что даже если Клисфен при проведении реформ и имел в виду интересы аристократии в целом или Алкмеонидов в частности (как это пытаются доказать П. Бикнелл и Д. Льюис), сама сущность его преобразований, направленная на «смешение» граждан и нивелировку гражданского коллектива, не оставляла в будущем аристократии шансов сохранить то положение которое она занимала прежде. Реформы Клисфена были необратимы, и знать постепенно начинает терять свои позиции.

В результате реформ Клисфена «государственный строй стал гораздо более демократичным, чем солоновский, — пишет Аристотель. — Это и понятно: законы Солона упразднила тирания, оставляя их без применения; между тем, издавая другие, новые законы, Клисфен имел в виду интересы народа. В их числе был и закон об остракизме» (Ath. pol., 22,1).

Клисфеновой демократии могла грозить в будущем опасность тирании. Чтобы твердо гарантировать существование нового строя, Клисфен ввел в Афинах «суд черепков» — остракизм. Смысл процедуры состоял в том, чтобы «посредством изгнания выдающихся людей подрезывать в корне их могущество» (Aristot. Pol., III, 8,4, р.1284а 35–37). Установлен же был остракизм «ввиду подозрения к людям, пользующимся влиянием, так как Писистрат из демагога сделался тираном» (Ath. pol., 22,3).

В нашу задачу не входит подробный разбор весьма обширной и включающей ряд спорных вопросов темы, каковой является остракизм, наметим лишь ее основные положения и ряд связанных с ней первостепенных проблем[166].

Порядок проведения остракизма был следующим. «В шестую пританию, кроме означенного, пританы ставят на голосование поднятием рук еще вопрос относительно остракизма — находят ли нужным проводить его или нет» (Aristot. Ath. pol., 43,5). В случае утвердительного ответа на этот предварительный вопрос происходила сама процедура, назначавшаяся на восьмую пританию (Philochor., FgrHist 328F 30). Площадь огораживалась досками, причем оставалось десять проходов, через которые входили по филам. Каждый нес в руке заранее заготовленный черепок с именем того, кого он хотел изгнать, повернув книзу написанное (ibid.; Plut. Arist., 7). Таким образом, голосование было тайное и прямое. За «внесением черепков» наблюдали архонты и члены Совета (Philochor., FgrHist 328F 30). После подачи черепков начинался их подсчет, и получивший против себя большинство голосов должен был в течение десяти дней уйти в изгнание на десять лет (Plut. Cim., 17; Nic., 11; Per., 10). При этом имущество его не конфисковывалось, он не подвергался бесчестию и ограничению в правах (Philochor., FgrHist 328F 30), лишь терял свое политическое влияние[167].

Спорным является вопрос, сколько именно голосов должно было быть подано против человека, чтобы тот ушел в изгнание. По свидетельству Филохора (Philochor., FgrHist 328F 30), это количество было не менее шести тысяч; Плутарх же (Arist., 7) пишет о шести тысячах как о количестве участников народного собрания, необходимом для правомочности его решения[168].

В источниках есть расхождения и в вопросе о времени создания остракизма. Аристотель называет творцом этого закона Клисфена (Ath. pol., 22,3), однако аттидограф Андротион отмечает, что остракизм не только был впервые применен после Марафонской битвы (в чем он сходится с Аристотелем), но и был тогда впервые издан (Androtion, FgrHist 324 F 6). Основываясь на этом, ряд западных ученых (например, Ю. Белох, Г. Берве, К. Хигнетт) отрицают факт издания этого закона Клисфеном[169]. Однако разница между сообщениями Андротиона и Аристотеля не так велика, как кажется, так как Андротион, возможно, опровергал распространенную версию о том, что остракизм установил Тесей и первым был с помощью него изгнан. Тогда слова об изгнании Гиппарха, сына Харма, посредством закона, «тогда впервые изданного», указывают на появление этого закона не в полулегендарные времена Тесея, а близкие к Марафонской битве