Алиса в Стране Советов - [86]
— Распишитесь, потерпевший, и завтра к десяти — в Камушкино, — совал сердито Кожин-Морозов доктору давешний список, хотя и сервиз и напольные часы остались целехонькими, нетронутыми, а опухоль между глаз Кимоно Петровича реестром не предусматривалась ни в каких ценах.
— Но, кажется, вроде бы всё на местах, — оглянулся по сторонам доктор. — А… «Попупс»?… Мой «Попупс»!?
— Сказано завтра, значит, завтра, — многозначительно произнёс Лощёный и наложил лапу на сдвоенные стопкой канцелярские папочки. — Вещь-доки у нас не пропадают.
— Ну тогда всё… — упавшим голосом пролопотал доктор, реестрик машинально подмахивая, — я хочу сказать, всё в порядке.
— Не всё ещё, — усмехнулся скупо Кожин-Морозов, одним движением вымахнул из серванта на пол «Сакуру», затем с неменьшим грохотом опрокинул часы — и безмятежно сказал: — Теперь в порядке, можно звать понятых.
Из коридора немедля притопали «почтальон» и дворник.
— Вот, полюбуйтесь и засвидетельствуйте, что этот невменяемый понаделал! — сурово потребовал Кожин-Морозов. — Дворник, вы грамотный?
— Ещё бы! — вытянул руки по швам дворник. — Сейчас все грамотные.
— Тогда ознакомьтесь внимательно с протоколом и разборчиво распишитесь! — дал понятому бумагу Лощёный.
— Да зачем? Я так, — испуганно изъявил готовность дворник, но «почтальон» наступил ему тяжеленько на ногу, и они оба сделали вид, будто читают, вникают.
Прошла минута. Может, и меньше.
— Ну, хватит! — отменил увлечённость разгулявшихся понятых Кожин-Морозов. — Всё верно? Правильно? Тогда берите психа за ноги-голову и — в «Санитарку»! — переложил он каверзный труд на соучастников. — Да не бойтесь, он же не идиот, чтобы кусаться.
— Если что, мы поможем, — заверил пряно Лощёный.
Понятые подступились к безумцу, потерявшему и искру, и вообще интерес к окружающему, но тот при всей своей мнимой покорности оказался слишком тяжёл, неподъемен.
— Ах, чтобы вас! — обругал слабаков здоровяк Кожин-Морозов, приладился в головах, и втроём уже они потащили добычу на выход.
Лощёный чуть задержался. Ленивым движением уложил обе папки под мышку, обвёл осколки фарфора безжалостными глазами и мягким кошачьим движением выпустил из цепучих пальцев на стол золотую монеточку.
— Мы же свои люди, доктор, — сказал он милостиво. — Мы всё понимаем, так поймите и нас. И в платежах мы — обязательны. До завтра в Камушкино…
— А как же рыжий!? — вспомнил вдруг про по-трату, и совершенно злокозненную, напрасную, Кимоно Петрович. — Он же с меня деньги содрал!
— Какой рыжий? — вскинул брови Лощёный.
— Который мне гадость подсунул, под монастырь подвел…
— Выявим, завтра же сыщем, — заверил Лощёный улыбчиво. — А про монастырь вы напрасно. У нас особая служба, в колокола не гремим…
И, подмигнувши по-свойски, исчез.
Монеточка на столе сверкала, переливалась жарким золотом. И так же запереливались и засверкали оскорблённые чувства доктора.
— Вот результаты ваших интуристских услуг! — показал он себе на межглазье, а затем на осколки «Сакуры». — Вот до какого унижения дошли, Джува-нешева… Браво, достукались.
— Это я достукалась?! — взвилась Джу Ван. — Нет, это вам браво, Кимоно Петрович! Вы сами себе накаркали. Да, да! Правильно говорят: бойтесь желаний, они исполняются.
— Что?! Откуда такие рацеи!? — всплеснул руками доктор.
— Оттуда! Кто возмечтал «сокрушу всю эту икебану и тебя задницей посажу на осколки»? — сощуренно осведомилась Джу Ван и полы халата будто павлиний хвост задрала. — Хотите, я для вашего удовольствия сама сяду? Нет, вы скажите…
— Ах так? Садитесь! — указующе выставил палец доктор.
— Да? Только с вами!
— Ха-ха, с какой стати?
— А за компанию, чтобы прочухаться, поумнеть.
— Простите, что вмешиваюсь, — перебил диалог давешний погорелец, просунувшись в своём неопрятном пальто в комнату. — Там у вас дверь не закрыта. И скажите, куда от вас увезли товарища?
— Да что ж такое?! — прицепился к случаю поставленный совершенно в тупик Кимоно Петрович. — В Камушкино, разве не знаете? И вообще, пора… хотелось бы знать, когда дадут нашей семье у поговорить спокойно!?
Агент-шестёрка вгляделся пристально в Кимоно Петровича и, как бы оценив его заново, произнес:
— Никогда! Вы, мил человек, заслужили…
Глава XVIII
Невидимый фронт ненаблюдаем, но подотчётен. А ля герр ком а ля герр! И после удачливой операции сведения о потерях не выпячиваются, упоминаются напоследок и вскользь.
— В общем захват прошел гладко, но личность задержанного покамест не установлена, — закончил доклад полковнику Кожин-Морозов. — Документов при нём — никаких, а устно он свидетельствовал о себе неотчётливо, по-французски.
— По-испански, — вполоборота к докладчику уточнил Дорофей Игнатьевич. — У вас слух ни к чёрту, Кожин-Морозов.
— Возможно, — проглотил попрёк Кожин-Морозов. — Но что удивительно…
— Да не возможно, а точно, — снисходительно усмехнулся Дорофей Игнатьевич, зная за собой счастливую особенность оказываться угадчиком. — Оставьте ваши удивления при себе, личность автора мне досконально известна.
Когда начальника нельзя удивить, подчинённому остаётся разве что самому проявить изумление напополам с грустинкой. Эту сложную смесь и напустили на лица оперативники, причем Лощёный не пожалел еще и похлопать глазами.
Роман «Бега» — остроумная, блестящая, смешная и непредсказуемая история, написанная в 60-е годы прошлого века история одним из лучших фельетонистов ведущего юмористического журнала страны Советов «Крокодил» Юрием Алексеевым.Игроки, сотрудники газеты, окологазетные дельцы, скульптор, страдающий гигантоманией, разного сорта прохвосты, богема и липнувшие к ней личности с неопределенным прошлым и с еще более туманным будущим…Все, как сегодня: смешно, абсурдно, нелепо. Но очень правдиво и безумно талантливо.…Все, как сегодня, хотя до открытия в нашей стране беспредельного количества казино и игровых автоматов оставалось еще приличное количество лет…Роман изобилует колоритнейшими персонажами: все куда-то бегут и что-то неведомое ищут.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Все события, описанные в данном романе, являются плодом либо творческой фантазии, либо художественного преломления и не претендуют на достоверность. Иллюстрации Андреа Рокка.
В сборник известного чешского прозаика Йозефа Кадлеца вошли три повести. «Возвращение из Будапешта» затрагивает острейший вопрос об активной нравственной позиции человека в обществе. Служебные перипетии инженера Бендла, потребовавшие от него выдержки и смелости, составляют основной конфликт произведения. «Виола» — поэтичная повесть-баллада о любви, на долю главных ее героев выпали тяжелые испытания в годы фашистской оккупации Чехословакии. «Баллада о мрачном боксере» по-своему продолжает тему «Виолы», рассказывая о жизни Праги во времена протектората «Чехия и Моравия», о росте сопротивления фашизму.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Картины на библейские сюжеты, ОЖИВАЮЩИЕ по ночам в музейных залах… Глупая телеигра, в которой можно выиграть вожделенный «ценный приз»… Две стороны бытия тихого музейного смотрителя, медленно переходящего грань между реальным и ирреальным и подходящего то ли к безумию, то ли — к Просветлению. Патриция Гёрг [род. в 1960 г. во Франкфурте-на-Майне] — известный ученый, специалист по социологии и психологии. Писать начала поздно — однако быстро прославилась в Германии и немецкоязычных странах как литературный критик и драматург. «Шпагат счастья» — ее дебют в жанре повести, вызвавший восторженную оценку критиков и номинированный на престижную интеллектуальную премию Ингеборг Бахманн.