Алиенора Аквитанская. Непокорная королева - [21]

История амазонок в те времена хорошо известна на Западе. В своем «Романе о Трое» (написанном, без сомнения, для того, чтобы угодить королеве, как мы увидим далее)[76] Бенедикт де Сен-Мор повествует о ратных подвигах королевы амазонок Пенфесилии. В 1189 г. Гюон д’Уази, один из старейших труверов Северной Франции, описывает в своем «Состязании дам» вымышленный турнир, на котором сражаются высокородные дамы в одеяниях амазонок; среди них фигурируют королева Франции и графиня Шампанская[77]. В ту эпоху, как известно, нередко именно на турнирах призывали отправиться в крестовый поход и там же будущие крестоносцы принимали крест. Нельзя не увидеть в этих различных историях истоки легенды об Алиеноре и ее амазонках.

Сведения, почерпнутые из этих источников, подстегнули воображение многих историков, которые слишком поспешно связали их с суждениями хронистов, считавших, что причиной провала Второго крестового похода послужило присутствие в рядах христианского воинства слишком большого числа женщин. Так, они заявляли о существовании настоящих «женских эскадронов», сформированных уже в Везеле. Вот как в XVII в. описал успех проповеди, произнесенной святым Бернардом, Исаак де Ларрей:

«Даже женщины, не желая быть исключенными из этого священного воинства, сформировали эскадроны, повторив тем самым историю, или легенду, о древних амазонках: по их примеру захотела отправиться в путь и королева Алиенора»[78].

В XVIII в. Ф. А. Жервез, составляя «Историю Сугерия», вновь обращается к этой теме, превращая ее в настоящую мизансцену: приняв крест, королева исчезает и вновь появляется в окружении эскадрона женщин, вооруженных на манер амазонок. Оседлав белого коня, она берет в руки белую хоругвь и, возглавив эскадрон, спускается по склону холма Везеле, подстегивая тем самым рвение рыцарей[79]. В XIX в. Агнесса Стрикленд идет еще дальше, утверждая, что Алиенора, считавшая себя ответственной за бойню в Витри, уже тогда была охвачена безумной идеей стать женщиной-крестоносцем. Опираясь на «современных историков», которых не может, правда, перечислить, она описывает сцену в Везеле таким образом:

«Когда королева Алиенора, будучи в Везеле, приняла крест от святого Бернарда, она незамедлительно облачилась в платье амазонки, а ее дамы, охваченные тем же неистовым порывом, оседлали лошадей и образовали конный отряд, который сопровождал королеву, когда та появлялась на людях; сами они считали себя «стражей королевы Алиеноры». Они упражнялись, как амазонки, и совершали сотни безумств, дабы усилить свое рвение, подобно настоящим крестоносцам»[80].

Некоторые авторы придерживаются этой романизированной версии даже в XX в.[81].

Присутствие женщин в армии крестоносцев не было новшеством: Первый крестовый поход уже насчитывал в своих рядах определенное их количество, причем не только в рядах привычного кортежа «шальных женщин» — проституток, сопровождавших все на свете армии. С крестоносцами шли их законные жены, их прислужницы и даже монашенки. Но в данном случае впервые в истории в крестовый поход отправился сам король, причем в сопровождении супруги. Другие женщины последовали ее примеру — графини Блуаская, Фландрская и Бургундская отправились в поход в сопровождении своих служанок. Именно в этом, по мнению хронистов, кроется причина его краха: причиной скандала для них оказывается одно лишь присутствие женщин[82]. Чтобы пояснить это, Вильгельм Ньюбургский высказывается без обиняков, играя словами:

«В нашем войске происходили столь великие злоупотребления, противоречащие как христианской дисциплине, так и дисциплине военного лагеря, что нет ничего удивительного в том, что милость божья покинула наше опороченное нечестивое воинство. Действительно, слово «castra» [ «лагерь»] происходит от «castratio luxuriae» [ «кастрация, отказ от развратных действий»]. Но наш лагерь [ «castra»] потерял целомудрие [ «casta»], ибо чувственные желания и гибельное распутство обильно в нем процветали»[83].

Нравственная трактовка событий была привычна для церковных хронистов, всегда готовых сослаться на суд божий. Ее можно найти и в описании Первого похода 1096 г. (в частности, в отношении «народного ополчения» Петра Пустынника), и в объяснении гибели вспомогательной армии в 1101 г. Бернард Клервоский, обвиненный после Второго крестового похода в том, что он ратовал за столь неудачное предприятие, без колебаний прибег к тому же объяснению: желая оправдаться, он черпал свои примеры из библейской истории, упоминая о предосудительном поведении евреев в ходе странствия к земле обетованной[84]. Вильгельм Ньюбургский высказывается еще более определенно. Он возлагает всю вину на Людовика VII, который в силу своей чрезмерной любви к Алиеноре совершил неосторожный поступок, взяв ее с собой в эту экспедицию и заставив тем самым множество женщин последовать ее примеру:

«С самого начала она столь властно покорила сердце молодого человека своим обаянием и красотой, что в момент подготовки этого всем известного похода король решил, что он не должен оставлять ее дома. И решил он взять ее с собой на войну, поскольку любил он свою юную супругу ревнивой любовью. Многие знатные люди последовали его примеру и тоже взяли с собой своих жен. А поскольку те не могли отправиться без своих прислужниц, в христианском лагере, который должен был оставаться целомудренным, оказалось множество женщин. И это стало причиной греха для нашей армии, как было сказано выше»