Алиби - [100]

Затем, перекрестив всех, весь список, медленно пошел к остановке такси.

Через несколько часов, уже подъезжая к дому, он стал думать, сколько же дней осталось до четверга, когда на площади он снова увидит Машу. Получалось, что – завтра. Сегодня была среда.

Он видел перед собой ее зеленый взгляд, вспоминал, как она сдувает со лба золотистую прядку, как смеется, опуская глаза, когда чувствует себя неловко. «Мне двадцать два. А выдумали – меньше? – звучало в сознании, будто только что произнесенное ей. И, улыбаясь, он хотел, чтобы поскорее наступила ночь, а потом утро и день, когда он, наконец, снова увидит Машу. Пусть будет, как она хочет, впервые подумал он. И тут же вспомнил разговор с Бурмистровым про Закон, который иногда может и чего-нибудь не заметить. И это воспоминание удивительным образом вселило в него радость.

Дома он занялся приборкой. Он освободил стол, убрал все с каминной полки, кроме фотографий, проветрил квартиру, впустив в нее зеленый ветер с лужайки. Он вымыл пол, посуду и подоконник. Достал из своей кладовки коньяк. А цветы решил купить завтра, когда встретит Машу. Еще раз, еще только один раз он засомневался. Но не надолго. На лице его был покой. Впервые в жизни он твердо решил, отступив от себя самого, посмотреть на все со стороны, чтобы увидеть, что будет.

Когда Горошин подошел к площади, она была залита солнцем. Оно золотило белые стены Храма, белую лестницу, ведущую к Истине дверь, и, отражаясь от куполов, словно сыпалось золотом в многочисленные фонтаны, которые, подбрасывая его вместе с каплями воды вверх, будто возвращали его туда, откуда оно пришло. Создавая праздник. Праздник, к которому мог прикоснуться каждый. И эта простая, в сущности, мысль заставила Горошина улыбнуться.

Он был сегодня очень красив. И с тех пор, как к нему пришло решение, спокоен. Ночью он хорошо спал, а утром сделал открытие, что половина морщин – от плохого сна, от беспокойства и неуверенности в себе. На нем была его любимая серо-голубая рубашка, которая очень шла к глазам, а синие вельветовые брюки делали его еще стройнее.

Взглянув издалека на знакомую скамью, и никого не увидев, он взглянул на часы. Так и есть. Он пришел рано. Пришла мысль – не сходить ли за цветами. Но решил – нет. Не надо. Он купит их потом, когда они с Машей пойдут домой. Он подарит ей розы. Как-то она обронила, что любит розы. Красные, с каплями влаги. Он это помнил.

Постепенно Виктория наполнялась людьми. Правда, пока их было не так много, как иногда бывает. Но они подходили. Через несколько минут Горошин увидел Бурмистрова.

– Привет, – сказал он, подходя к скамье, где сидел Бурмистров.

Тот кивнул, и, будто думая о своем, стал глядеть по сторонам.

Минут через пять появился Буров.

– Привет, – опять сказал Горошин, радуясь Бурову. – Как переезд?

– Да вот думаю, дня через три и начнем, – сказал Буров, и тоже отвел глаза.

– Вы что это, черти, сговорились? – пошутил Горошин, поглядывая то на одного, то на другого.

Прибежала, запыхавшись, откуда-то Катерина, поминутно взглядывая на часы.

– Ну, как? Сказали? – спросила она, поглядывая то на Бурмистрова, то на Бурова. А потом – на Горошина.

– Ну. Вобщем, Миш. Ты не жди ее. Маши больше нет, – сказала Катерина, опустив глаза.

Михаил не поверил. Посмотрел на всех, подозрительно улыбаясь. Надеясь, что вот-вот они рассмеются.

– Ну что же вы не смеетесь? – наконец, просил он всех. – Разве это не смешно? Смейтесь же! – вдруг умолк он, не продолжая.

– Миша, Мишенька, успокойся, – заговорила Катерина. – Маша была очень смелая девочка. Мне внук про нее рассказывал. Да что это я, – вдруг умолкла Катерина. – Не о том. – опять сказала она. – Вобщем, она очень далеко заплыла. Был сильный ветер. Начинался шторм, – снова умолкла, не договорив. Катерина.

– Когда это случилось?

– Через день, как ты уехал. Нам Иван Кузмич позвонил.

Михаил больше не спрашивал. Высвободив Катеринину руку, которой она слегка придерживала его, чтоб не упал, он дошел до скамьи. Сел. И оставался так, в одном положении, весь день, вечер и ночь.

Рядом с ним, отпустив Катерину, также молча, сидели Бурмистров и Буров.

Весь день, вечер и ночь они сидели здесь с ним, не говоря ни слова.

Утром услышали прилетевший с побережья ветер. Он пролетел над Викторией, покружил над Бюро Пропусков, облетел гранитную скамью у фонтана, где сидели все трое, и, взвившись вверх, вдруг исчез.

И Горошин опять подумал, что, должно быть, это был ветер, с которым они уже когда-то встречались.