Алхан-Юрт; Аргун; Моздок-7 - [57]

Появляется Зюзик. Смотрит на меня, лежащего на полу с книгой.

— Ты чего? — спрашивает он.

— Ничего, — говорю я и поднимаюсь.

* * *

Из госпиталя возвращается Саид. При штурме Бамута ему прострелили голень, и он два месяца лежал в госпитале, потом долго отдыхал в отпуске, который сам же себе и назначил. Теперь приехал увольняться.

У него заплывшие глаза, нестриженые грязные волосы, какая-то зачморенная афганка и берцы с засаленными развязанными шнурками. Но он авторитет. Саид — вор, у него несколько ходок и его слушают.

Он возненавидел меня сразу, с первого взгляда. Не знаю, как насчет любви, но ненависть с первого взгляда бывает, это точно.

Он не трясет с меня денег. Деньги у меня есть, я все-таки продал те краденные магнитолы и в нычке под лестницей у меня припасено примерно полмиллиона. Я все-таки шаристый солдат, и если Саид захочет денег, я могу ему их сразу дать, и он не будет бить меня. Но Саид не хочет денег. Он хочет, чтобы я принес ему бананов. Он специально заставляет меня искать бананы, потому что знает, что я не смогу нигде достать их сейчас, ночью. Он дает мне на это два часа.

Я даже не собираюсь выходить из казармы. Я иду в расположение и ложусь спать, по крайней мере, два часа у меня есть точно.

Через два часа, минута в минуту, меня будят. В этом есть свой воровской шик — он, видите ли, сдержал свое слово.

— Иди, тебя зовут, — будит меня Смешной.

Я иду в каптерку. Саид сидит, положив раненную ногу на стол, один из разведчиков массирует ему простреленную голень. Сразу вспоминаю Шаламова — очень похоже.

— Ты звал, Саид? — спрашиваю его.

— Для кого Саид, а для кого Олег Александрович, — отвечает он.

— Ты звал меня, Олег? — спрашиваю я снова.

— Скажи: «Ты звал меня, Олег Александрович?»

Я молчу. Смотрю в пол и молчу. Он может убить меня здесь, на месте, но я ни за что не назову его Олегом Александровичем.

— Че молчишь?

— Ты звал меня, Олег?

Саид усмехается:

— Принес?

— Нет, — говорю я. Начинается обычная прелюдия. Мы могли быобойтись и без неё, но оба от этого выигрываем: Саид наслаждается властью, я — не получаю по роже.

— Почему, — спрашивает Саид очень спокойно. Я даже слегка удивляюсь.

— Я не знаю, где достать бананы, Олег.

— Что?

— Я не знаю…

— Что? — наконец взрывается Саид, — что? Ты что, не хочешь искать мне то, что я сказал? Чмо! Ты будешь искать! Понял! Будешь!

Он бьет меня очень жестоко. Если остальные избивали меня просто потому, что так надо, то Саид бьет меня из ненависти. Ему нравиться бить. Он получает от этого истинное удовольствие. Он, немытое вонючее чмо на гражданке, хозяин и властитель душ здесь.

Саид слаб и удары у него не такие мощные, как у Боксера или Тимохи, но он очень упрямый и жестокий, и бьет меня очень долго, несколько часов. Он делает это заходами, сначала бьет, потом садится отдыхать, а меня заставляет отжиматься. Я отжимаюсь, а он бьет меня каблуком по затылку, иногда снизу поддевает пыром в зубы. Снизу он бьет нечасто, видимо, мешает незатянувшаяся еще дырка в голени, и он все время пытается ударить меня по затылку так, чтобы я разбил лицо о доски пола. В конце концов, ему это удается. Я падаю, и лежу на грязных досках пола, из разбитых губ течет кровь.

Саид снова поднимает меня и опять начинает бить. Он бьет ладонью по разбитым губам — старается попадать по одним и тем же местам, знает, что так больнее. От каждого удара я сильно вздрагиваю, мычу. Я сильно устал, я то отжимаюсь, то закрываюсь руками, напрягая мышцы, чтобы удары не уходили глубоко внутрь тела, потом снова лечу на пол и отжимаюсь, потом меня снова бьют. Я уже потерял счет этим ударам, кажется, Саид бьет меня с самого рождения и ничего другого не было в моей жизни, только грязные доски пола и пиздюли. Черт с ними, с бананами, найду я тебе эти бананы. Но Саиду уже наплевать на бананы. К нему присоединяются еще разведчики, несколько человек, они окружают меня и молотят локтями в спину. Я стою согнувшись, прикрыв руками живот, мне не дают упасть, чтобы была возможность бить коленом снизу…

Меня загоняют в туалет. Тяжелый татарин Ильяс подпрыгивает и ударяет меня ногой в грудь. Я отлетаю и выбиваю спиной окно. Большие осколки стекла падают на меня, на живот, на голову. Я успеваю зацепиться руками за раму и не вываливаюсь на улицу. Даже не порезался. Меня опять сбивают ударом с ног, я лечу на пол и больше не встаю, лежу среди битого стекла, и лишь пытаюсь прикрыть почки и пах.

Наконец разведка берет тайм-аут и закуривает.

Саид стряхивает пепел прямо на меня, он старается попасть горячим углем мне в лицо.

— Слышь, пацаны, а давайте трахнем его, — предлагает он. — Давайте его опустим, а?

Рядом с моим лицом лежит большой острый кусок стекла. Я беру его сквозь рукав, он удобно ложится в ладони, словно нож — длинное толстое лезвие, заостряющееся на конце.

Я встаю с пола, сжимая стекло. Жалко, что нет ключей от оружейки…

Кровь капает с разбитого лица на лезвие. Я в упор смотрю на Саида, на Ильяса на остальных разведчиков. Я стою перед ними, сжав в руке запачканный кровью кусок стекла и смотрю, как они курят. Саид больше не стряхивает на меня пепел.