Альфонс - [4]

Но больше всего пугает то, чего нельзя объяснить, понять. Андрею казалось: ему предлагают халяву. А ничего бесплатного не бывает. За бесплатное платишь два раза. Это Андрей тоже знал.

Машина остановилась, и он увидел вывеску какого-то явно недешёвого и явно элитного заведения.

— Выходи. — Сказала Надя. — Пошли.

Андрей послушно отстегнул ремень. Что всё это значит? Зачем они сюда приехали?

— Я хочу тебя угостить. — Голос у Нади прозвучал так мягко и так по кошачьи, что все возражения сразу же отметались.

Когда вошли внутрь, Андрей почувствовал себя ещё неуютнее. Здоровенная стойка с кучей бутылок и надменным барменом посередине. В помещении царил полумрак. Между столиками плавали официантки. Андрей вспомнил, где он уже видел всё это — в западных фильмах.

— Что ты будешь пить? — Спросила Надя тем же самым кошачьим своим голосом.

— Я… я не знаю. — Андрей развёл руками. Он в самом деле не знал. Из спиртного ему пить приходилось только вино, водку и пиво.

— Ты не хочешь попробовать кока-колу с ромом?

— Кока-колу с ромом?

Кока-колу Андрей несколько раз пил, а про ром он читал в книжках.

— Этот коктейль пользуется успехом на Карибах, — продолжала Надя. — Попробуй, тебе понравится.

Официантка принесла два бокала. Себе Надя взяла джин с лимонадом.

— Вообще-то, это пьют с тоником, — объяснила она, — но тоник я не люблю. Горький.

Андрей смотрел на свой бокал, где плавали кусочки льда, торчала тростинка, а сбоку громоздился сочащийся ломтик лимона. Он не решался пить. Надя подняла бокал и сказала тихо, почти прошептала:

— За тебя.

Коктейль Андрею понравился. После нескольких глотков он почувствовал себя свободнее. Напряжение отпускало потихоньку.

— Вы были на Карибах? — Спросил Андрей.

— Рядышком — в Мексике. Я там отдыхала.

Это — опять что-то новое, неведомое ещё. Он знал, что отдыхают обычно на берегу Чёрного Моря, где самое крутое местечко — Сочи. Элита расслабляется в Крыму или в Юрмале. Андрей никогда не слышал, чтобы кто-нибудь отдыхал в Мексике.

— Там хорошо? — Спросил он осторожно. Хотя, зачем спрашивать? Понятно и так.

— Классно, — ответила Надя, таинственно улыбнувшись.

Андрею вдруг стало как-то очень легко. Ему казалось, что знает он Надю страшно давно — с самого детства. Она поставила свой бокал на стол.

— Расскажи мне теперь о себе. Я хочу послушать.

Андрей виновато пожал плечами. Что рассказывать? Он привык стесняться своей биографии, где не было ровно ничего хоть сколько-нибудь необычного. Родился. Ходил в детский сад, а потом в школу. Всё было серо и буднично. Скучный унылый двор с загаженным лифтом, соседскими хулиганами и вечно праздными бабушками на лавочке у подъезда. Школа с занудами-учителями, вечно бубнящими что-то заученное и бессмысленное. Одноклассники, которые ругались матом, дрались, играли на значки в школьном сортире и втихоря показывали друг другу невесть откуда взявшиеся мутные копии порнографических снимков. А ещё мёртвый Ленин, возвышающийся посередине двора школы. Он смотрел бессмысленным взглядом куда-то. Ленину не было дела до того, что происходило вокруг. Зимой падал снег, и засыпал идолище. Ленин становился грузином с характерной горбинкой на носу. У него появлялись меховой воротник и дурацкая шапочка. Школьники тихо глумились, глядя в окно. Но Ленину было всё безразлично.

Андрей пожал плечами. Что, в самом деле, рассказывать?

— Ты пытался поступить в МГУ? На какой факультет?

— На механико-математический в первый раз, а потом — на филологический.

— И без толку?

— Без толку.

— Советские вузы на деньгах сидят. Надо заплатить, чтобы поступить.

Андрей кивнул.

— Надо, наверное.

— А вы… вы платили, когда поступали туда?

Надя улыбнулась.

— Обращайся ко мне на «ты». Я ещё не такая старая.

Потом добавила:

— Я не платила. Иногда так бывает.

Надя повертела в пальцах свой бокал и внимательно посмотрела на Андрея:

— Ты когда-нибудь был с женщиной в постели?

Андрею сделалось не по себе от её такого взгляда. И показалось, что он, вдруг, стал прозрачным, и Надя видит насквозь. Каждую отдельную мысль. Сказать неправду нельзя. Никак нельзя.

И, всё-таки, Андрей соврал:

— Был, да.

Надя покровительственно улыбнулась:

— И как? Понравилось?

Тут уже Андрей не выдержал. Ему было до того неловко, что…

— А вам… а тебе? Зачем ты меня об этом спрашиваешь?

Надя опять улыбнулась:

— Не обижайся. Ты — большой и хороший мальчик.

Андрей, вдруг, увидел, что рука её лежит у него на колене. Надя смотрела прямо в глаза. Что-то гипнотизирующее было в этом.

— А я тебе нравлюсь?.. Как женщина?

Андрея слегка стукнуло током. Разряд пробежал по всему телу и, наверное, передался Наде. Она чуть-чуть вздрогнула и улыбнулась. Это была улыбка здоровой красивой самки. Андрей понял, что именно женщину он и воспринимал в ней. С самого начала — как только увидел. Поэтому не знал, что отвечать. Отвечать было нечего. Андрей промолчал.

Он проснулся первым. Смотрел на спящую Надю и думал о том, что, всё-таки, Надя старше его вдвое. Это неестественно, неправильно — так, как случилось у них. Выпил Андрей вчера немного и чувствовал себя нормально. Он разглядывал комнату. На стенке, прямо напротив Андрея, висела картина: что-то шизофренически-постмодернистское. Он вглядывался. Круги, треугольники, пятна. Казалось, художник изобразил там ни то свою головную боль, ни то похмелье. А, может, болезненность ощущений во время припадка? Андрей продолжал смотреть… Нет, чтобы понять это, надо сначала сойти с ума.