Алфавита. Книга соответствий - [58]

— Здрасти, — говорю я.

— Да нет, не бодаемся… — со вздохом отвечает Ремешков, совершая обратное движение — откинулся от стола. — Что нам бодаться… Мы с Раисой твоей всегда общий язык находили… Сейчас вот запинка только вышла… Раиса говорит — сажать Кососеева, а я говорю — не надо!

— А что ж с ним делать? — бурчит Степан, сдирая с ноги сапог. — По головке гладить?

— Ага! — будто бы обрадованно говорит Ремешков, поднимаясь на ноги и оправляя китель. — И ты говоришь — сажать?

Степан молча сопит, возясь со вторым.

— Ну, если двое уже… это уж, бм, голос общественности! Раз общественность говорит сажать — будем сажать! Правильно! И все вообще теперь будем делать, бм, по закону! А, Степан? Согласен?

Тот пожимает плечами не глядя.

— Тогда, во-первых, значит, ружьишко придется изъять, — замечает лейтенант между делом, сдергивая с вешалки шинель. — Где у тебя ружьишко-то, Степан Никитич?

Вопрос совершенно излишен, поскольку тускло сияющая «ижевка» висит на самом виду — над диваном.

— А про во-вторых мы потом поговорим… — добавляет Ремешков, просовывая руку в рукав. — А, Степан? Поговорим ведь?

— Это чего это — изъять! — тихо и без тени уверенности в голосе возражает Степан. — Да ты что!

— Попрошу на «вы» с представителем власти, — режет Ремешков и добавляет неожиданно мягко, немного даже извинительно улыбаясь: -

Разрешеньице нужно было по форме выправить, гражданин Хвалин. Вы ж, бм, просрочили!

— Да что ж, что просрочил! Нельзя же мне без ружьишка-то! — восклицает гражданин Хвалин, переступая босыми ногами. — Со дня на день пороша! Ты что!

— Закон, бм, — равнодушно разводит руками Ремешков, делая шажок.

Я уже стою у дверей.

— Ладно, ладно! — Степан загораживает собственным телом проход к кровати. — Не надо! Не будем ничего!

— Это как это не будем! — кричит Раиса.

— Не будем, я тебе сказал! Ишь завелась! Все, все, Василий Петрович, базару нет… передумала она!

— Это что ж это я передумала!

— Молчи, сказал! — Степан сверлит жену взглядом побелевших глаз. -

После поговорим!

— Это что же мне молчать!..

— Ах ты!..

Степан неприцельно мечет в супругу сапог; предмет обуви перелетает комнату и ударяется об задребезжавшие дверцы серванта.

— Убью! — ревет гражданин Хвалин, шаря по полу в поисках второго. -

Не посмотрю, что милиция!.. Тут пороша со дня на день, а она — вона чего!!

— Ну, ну, еще один! Ладно, ладно! — Смеясь, Ремешков поднимает руки вверх. — Дайте выйти-то, бм, молодые! Уж сами тут как-нибудь потешитесь!..

— Да-а-а!.. — говорю я, когда мы оказываемся на крыльце. — Виртуоз!

— А как же, — с достоинством отвечает лейтенант, щупая ноздрями октябрьский воздух. — Надо же урегулировать!..

Учет

В молодости научная работа чередовалась с сельскохозяйственной. В колхоз посылали недели на две. Той осенью мы бесконечно долго убирали капусту. Трактор с прицепом волокся по раскисшему полю. Мы брели за ним, поднимая с земли плотные кочаны (кто-то срубил их прежде), чтобы кинуть в кузов. Как-то раз бригадир наказал после окончания работы подойти к учетчице и отметиться. Мы подошли. Она приготовилась записывать на какой-то мятой бумажке.

— Волос.

— Как? — удивилась учетчица.

— Да обыкновенно. Как слышится, так и пишется, — грубовато сказал я. — Волос.

Она тупо смотрела на меня.

— Ну что у вас на голове растет! — сказал я раздраженно.

Она недоверчиво записала.

— Ветр, — сказал Костя Ветр.

— Что? — оторопело спросила учетчица.

Кое-как разобрались с Костей.

— Юр, — сказал Саша Юр, кореец по национальности (см. Национальность).

Широко распахнув синие глаза, учетчица немо смотрела на него.

Справились и с этим.

— Вульфсон, — сказал Миша Вульфсон.

Учетчица с облегчением вздохнула и написала на своей бумажке: «Вульсон».

— Нет, — стал поправлять ее Миша. — Не «Вульсон», а «ВульФсон»! Там «Ф» в середине, понимаете?

Учетчица снова подняла взгляд. Мне показалось, что она сейчас заплачет.

— «ВульФсон»! — настаивал Миша. — «Ф»! Понимаете? Ну как вам объяснить? «Ф»! Федя! «ВульФсон»! Федя!

Учетчица зачеркнула прежде написанное.

И написала: «Федя Вульсон».

Фаланги

«Сольпуги, бихорхи, фаланги (Solpugides) — отряд членистоногих животных класса паукообразных. Тело длиной до 7 см, членистое, подразделено на головогрудь… и десятичленистое брюшко — оптисому, покрыто длинными волосками. Окраска однообразная буро-желтая. На спинной стороне головогруди пара срединных и пара рудиментарных боковых глаз. Конечностей 6 пар; первая пара — верхние челюсти, или хелицеры, служат для умерщвления добычи, жевания и для защиты; вторая пара — нижние челюсти, или ногощупальца, служат для ощупывания и схватывания добычи; третья пара — органы осязания; четвертая — шестая пары — ходильные… С. — хищники, питаются различными беспозвоночными и мелкими позвоночными (ящерицами).

Неядовиты…»

(БСЭ, т. 40, второе издание).

Эта сухая информация совершенно не способна даже намекнуть на те чувства, что испытываешь при встрече с фалангой. Мохнатый рыжий паучище величиной с ладонь. Весь как из стальной проволоки — аж подрагивает. То замрет, то кинется куда-то стремительными зигзагами.

Ладно в чистом поле. А в палатке? В палатке, какой ни будь ты пацифист, с ним никак не ужиться. Хочешь не хочешь, а приходится воевать. То есть гоняться и бить ботинком. Или миской. В общем, чем попало. Еще хорошо, если сразу попадешь…