Алфавита. Книга соответствий - [35]
Он бессильно махнул рукой и сделал еще два шага.
— А это мельгано. У-у-у! Это замечательное у меня деревце.
Смотри-ка! Смотри! Прямо так и просятся в руки! Ты потрогай, потрогай! Камни! Ну просто камни! Это зимний сорт, поздний… его уж и морозцем подчас прихватит — а ничего. Только слаще. Замечательное деревце. Обрати внимание — ствол тонкий, а крепость в нем какая: вон сколько ветвей держит, сколько яблок!.. Две коробки! Тут одного мельгано полторы тонны!.. Замечательное дерево. Саженец мне когда-то Николай Гаврилович Самолетов дал… сосед. На, говорит, Женя, посади. Хороший был старик. Я думаю: куда мне, к черту, его саженец? — плюнуть некуда, а тут еще он свои дички навяливает. Спасибо, говорю, Николай Гаврилович. Ты понюхай, понюхай. Вот тебе и дички.
Замечательный старик. А?
Снова прошуршало, и снова послышался стук упавшего яблока. Как и в первый раз, Женя стоял, замерев с поднятым пальцем, пока не затих последний отзвук. Потом сказал со вздохом:
— А ты говоришь — сумка… да-а-а-а… Ну а это деревце… я, честно сказать, и не знаю точно. Саженец-то я как антоновку покупал… Но это, как ты видишь, не антоновка. Надули. Антоновка вон стоит.
Яблоки большие, желтые. Ну что говорить, антоновка — она и есть антоновка. А это никакая не антоновка — яблоко мелкое, твердое.
Сладкое яблочко. Ты понюхай. Жалко, сорта не знаю. Кто его разберет.
Всучили как антоновку, а это не антоновка. Жена, правда, говорит, что это тоже мельгано. Но никакое это не мельгано. Мельгано — вон то. Вот это мельгано. Мне его сосед подарил, Самолетов Николай
Гаврилович… На, говорит, Женя. У меня, мол, некуда ткнуть, ты у себя посади. Замечательный был старик. А куда деваться? — спасибо…
Вон то мельгано, да. Яблоко твердое, зимнее… Тут, правда, тоже твердое яблоко. Не такое, конечно, твердое, как мельгано, но твердое. Вот жена и твердит: мельгано, мол. Конечно, она в Уральске выросла, там яблок сроду не видывали… Мельгано — это вон то деревце. Сосед подарил. Чудный был старикан. Войну прошел, все своими руками — дом, сарай, трое детей. Так и так, говорит, есть у меня саженец мельгано, только ткнуть некуда. На, мол, пристрой у себя. Так, знаешь, по-соседски. Вот оно и выросло — загляденье.
Яблоко твердое, зимнее… Это мельгано, да. А это разве мельгано? Не мельгано никакое, что ты. Просто смешно. А жена упрямится: мельгано, и все тут. Я говорю: ты пойди, пойди сюда, посмотри на настоящее мельгано — разве похоже? Похоже, говорит… Что ты будешь делать.
Втемяшилось ей. И хоть кол на голове теши. Вот так упрется вечно — и ни в какую. Тьфу!
Женя расстроенно сплюнул и заключил:
— Дура — она и есть дура, ети ее мать!..
Мопед
Сам я мопедов не покупал, но однажды видел, как это делают другие.
Мы стояли у прилавка магазина в сахалинском поселке Большая Речка и тупо разглядывали товар. Товар наличествовал самый разнообразный — от спичек и соли до лодки-казанки и подходящего к ней мотора
«Вихрь». Из спиртного имели место водка, портвейн и несколько сортов одеколона. Не знаю, как сейчас, а в ту пору на всем Сахалине одеколон бичам не продавался. Рассчитывать на его покупку могли только приличные люди — то есть те, кто был одет в заляпанные штормовки, воняющие мазутом зеленые штаны с накладными карманами, стоптанные кирзовые сапоги или рабочие ботинки. Там все так ходили — от помбура (см.) до начальника инженерно-геологической службы.
Нечего и говорить, что мы тоже были одеты именно так.
Хмурый взгляд, которым смерила нас продавщица, говорил о том, что она порядки знает и что, если спросим, она нам выдаст даже одеколону.
Но мы не хотели одеколону. Мы еще вообще не знали, чего хотим.
Поэтому тихо глазели, очарованные открывающимися возможностями.
Дверь распахнулась, и в магазин влетел новый покупатель — вертлявый человек лет сорока. Он был обут в желтые босоножки, позволявшие рассмотреть дырки на ярко-зеленых носках, а одет в пузырящиеся на коленках спортивные штаны, пиджак поверх майки и облезлую меховую шапку, у которой одно ухо торчало вверх, а другого не было вовсе.
Глаза продавщицы опасно сощурились.
Человек подлетел к прилавку и сказал громко и уверенно:
— Зинка! Мопед «Riga-«4» есть?
Зинка распахнула глаза, открыла рот, сглотнула, а потом растерянно помотала головой.
— Ах, черт! — воскликнул покупатель. — Как же так?.. Ну, дай тогда четыре флакона «Сиреневого»!
И со звоном высыпал на прилавок мелочь.
Зинка сомнамбулически кивнула — и выставила требуемое.
— Вот видишь, — сказал мне мой напарник, когда мы вышли из магазина.
— Я всегда говорю: главное — женщину удивить. А уж потом делай с ней что хочешь…
Насекомоядные
Насекомоядные растения питаются насекомыми. Глупая муха забирается в пахучий цветок, в самое логово, и, одурев, начинает мыкаться между тычинками. Тогда лепестки схлопываются и в ход идут ферменты, под воздействием которых несчастная пришелица превращается в бульон…
Я ушел с работы. Работа мне не нравилась. Я и года там не проработал. А это грозило какими-то бюрократическими последствиями, казавшимися в ту пору чрезвычайно важными. Прерыванием непрерывного трудового стажа, что ли.
Журнал «Новый Мир», № 2 за 2008 г.Рассказы и повести Андрея Волоса отличаются простотой сюжета, пластичностью языка, парадоксальным юмором. Каждое произведение демонстрирует взгляд с неожиданной точки зрения, позволяющей увидеть смешное и трагическое под тусклой оболочкой обыденности.
Она хотела большой любви, покоя и ощущения надежности. Хотелось, чтобы всегда было счастье. А если нет, то зачем всё это?
Андрей Волос родился в 1955 году в Душанбе, по специальности геофизик. С конца 80-х годов его рассказы и повести публикуются в журналах. Часть из них, посвященная Востоку, составила впоследствии книгу «Хуррамабад», получившую престижные литературные премии. Новый роман — «Недвижимость» — написан на московском материале. Главный герой повествования — риэлтер, агент по продаже квартир, человек, склонный к рефлексии, но сумевший адаптироваться к новым условиям. Выбор такого героя позволил писателю построитьнеобычайно динамичный сюжет, описать множество ярких психологических типов и воспроизвести лихорадочный ритм нынешней жизни, зачастую оборачивающейся бессмысленной суетой.
В центре нового романа Андрея Волоса — судьбы двух необычных людей: Герман Бронников — талантливый литератор, но на дворе середина 1980-х и за свободомыслие герой лишается всего. Работы, членства в Союзе писателей, теряет друзей — или тех, кого он считал таковыми. Однако у Бронникова остается его «тайная» радость: устроившись на должность консьержа, он пишет роман о последнем настоящем советском тамплиере — выдающемся ученом Игоре Шегаеве. Прошедший через психушку и репрессированный по статье, Шегаев отбывает наказание в лагере на севере России.
Лучшая на сегодня книга Андрея Волоса — роман «Победитель» — открывает задуманную автором трилогию — широкую панораму российской истории от кровавых афганских сражений до террористических войн нашего времени. Старший лейтенант КГБ Александр Плетнев проходит долгий путь, полный трагических случайностей и разочарований. Глубокая достоверность повествования заставляет читателя неотрывно следить за перипетиями событий.
Про историю России в Средней Азии и про Азию как часть жизнь России. Вступление: «В начале мая 1997 года я провел несколько дней в штабе мотострелковой бригады Министерства обороны республики Таджикистан», «совсем рядом, буквально за парой горных хребтов, моджахеды Ахмад-шаха Масуда сдерживали вооруженные отряды талибов, рвущихся к границам Таджикистана. Талибы хотели перенести афганскую войну на территорию бывшего Советского Союза, который в свое время — и совсем недавно — капитально в ней проучаствовал на их собственной территории.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мачей Малицкий вводит читателя в мир, где есть всё: море, река и горы; железнодорожные пути и мосты; собаки и кошки; славные, добрые, чудаковатые люди. А еще там есть жизнь и смерть, радости и горе, начало и конец — и всё, вплоть до мелочей, в равной степени важно. Об этом мире автор (он же — главный герой) рассказывает особым языком — он скуп на слова, но каждое слово не просто уместно, а единственно возможно в данном контексте и оттого необычайно выразительно. Недаром оно подслушано чутким наблюдателем жизни, потом отделено от ненужной шелухи и соединено с другими, столь же тщательно отобранными.
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
Приключение можно найти в любом месте – на скучном уроке, на тропическом острове или даже на детской площадке. Ведь что такое приключение? Это нестись под горячим солнцем за горизонт, чувствовать ветер в волосах, верить в то, что все возможно, и никогда – слышишь, никогда – не сдаваться.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.