Альфагенез - [12]

— Я думаю, где-то здесь.

Карина ступила в это помещение. Несметные ряды деревянных полок, заполненных консервными банками и бутылями, огромная стойка для набора специй, пятидесятифунтовые мешки с сахаром, мукой, рисом… три большие морозилки, забитые мясом. Достаточно еды, чтобы годами кормить этих мужчин.

— Вы ожидаете продолжительную блокаду?

— Об этом заранее никогда не известно, — с тонкой ухмылкой сказал Генри. — У нас их уже несколько было.

— Вы, Даниель, Лукас, я, Эмили… еще кто-нибудь будет?

— Нет. Это означает, что мы были приглашены на торжественный прием пищи?

— Но, я использую ваши продукты.

Генри издал выдох облегчения, поднял тарелку с черными клочьями бекона и вывалил их в мусорное ведро со словами:

— Слава богу…

В первую очередь Карина открыла окно, для того чтобы кухня проветривалась, и принялась готовить завтрак. Генри припарковался поближе к холодильнику и наблюдал за ней. В Генри было что-то беспокоящее. Когда она посмотрела на него, у нее возникло впечатление длины: длинные конечности, длинное туловище, длинное лицо. И хотя ей смутно припоминалось, что Генри был короче Лукаса, он выявился выше ростом. Он казался тощим, чуть ли ни тонким, но это было обманчивое представление: рукава его толстовки были закатаны по локоть, обнаруживая слепленные при помощи крепких мышц предплечья. Он часто улыбался, но в изгибе его губ испытывался недостаток эмоции. Его улыбка была тонкая как бумага, автоматическая, как моргание, подобное проявлению коленного рефлекса.

«Ломщик сознания», — подумала Карина. Если сказанное им было правдой, то он мог бы убить Эмили прямо перед нею, дочиста стереть ей память, а она бы никогда и не вспомнила об этом.

В поддоне холодильника Карина нашла яблоки «Гренни Смит», и проверила выдвижные ящики. С третьей попытки она попала на то, что выглядело как ящик с кухонной утварью: ножи, отвертки, штопоры, открывалки и деревянные ложки. Она выудила из ящика нож среднего размера, очистила от кожуры яблоки, удалила сердцевину, порубила и отправила их жариться на слабом огне, посыпая коричневым сахаром.

— Божественно пахнет, — пробормотал Генри.

— А здесь есть корица?

— Я в этом уверен. Коричневый порошок, верно? — спросил Генри и вошел в кладовку.

— Да.

Карина схватила нож, оттянула со своего бедра ткань джинсов и поместила нож внутрь кармана. Острый конец лезвия разрезал подкладку, и она впихнула нож дальше по самую рукоятку. Лезвие проскоблило по коже. Она глянула вниз. Нет крови. Карина вздохнула. Порезавшись, она бы гарантированно рисковала, потому что у нее не было другого места, куда прятать нож. Где-нибудь еще он бы выпирался. Поверху она опустила футболку.

Из кладовой вышел Генри. Карина придержала дыхание. Возможно, он мог читать мысли. А может быть, он вырвал бы с потрохами образ ножа из ее головы. Ей необходимо было перестать думать об этом, но она не могла. Наверное, что-то в форме ножа ярко светилось в ее мозгу.

Генри радостно затряс пластиковым контейнером с корицей:

— Нашел!

Она должна была что-то сказать, или он еще подумает, что не то нашел. И с большим усилием воли Карина пустила в ход рот:

— Спасибо!

Она взяла корицу и посыпала ее на яблоки.

В дальнейшей деятельности явно не хватало противня для мяса, и возможно, они вообще не имели такового. Она застелила слоем бумажных салфеток тарелку, сверху поместила полоски бекона и все это втолкнула в микроволновку.

— Вы ведь не часто готовите? — спросила она.

— Наоборот. Я довольно-таки часто готовлю, по выходящей за все рамки необходимости. К сожалению, большая часть того, что я произвожу, не является съедобным. Стряпня Даниеля, когда такое дело становится возможным, получается даже еще хуже, чем у меня. Лукас может недурно запекать и без гриля, если его хорошенько подтолкнуть к этому, но на кухне все его фантазии про еду включают в себя обгорелый внешне и сырой внутри кусок мяса. Нашим поваром был Адрино.

— А где он теперь?

— Умер. Около девяти месяцев тому назад.

Она сделала паузу, чтобы посмотреть на Генри.

— Мне так жаль.

Генри кивнул:

— Благодарю.

Карина продолжила замешивать тесто для блинчиков.

— Как он умер?

— Лукас его раскусил пополам.

Она остановилась.

— Он был членом вашей семьи?

— Был. Он был кузеном Лукаса по материнской линии, и моим сводным братом.

Карина нашла сковородку и поставила ее на горелку для того, чтобы разогреть. Она размешала яблоки деревянной ложкой, затем вытащила бекон из-под микроволн и очистила его от бумажных салфеток.

— Я могу это сделать, — предложил Генри.

— Спасибо.

Она вылила на шкварчащую сковородку тесто и понаблюдала, как запыхтел и запузырился по краям первый блин.

— Почему Лукас убил его?

— Адрино пытался убить Артура.

— Почему?

Быстро обнажив зубы, Генри бессмысленно и плоско, как маска, улыбнулся.

— Адрино изнасиловал женщину на базе. В наказание, Артур на два месяца посадил его на цепь.

— Цепь?

— Во дворе. В конце концов, Адрино отпустили с цепи, и все вполне шло хорошо, пока за прошлой рождественской вечерей он не сделал попытку сгустить кровь Артура. В ретроспективе, нам этого и следовало ожидать. Его подвид имеет склонность к совершению опрометчивых поступков. — Генри опять улыбнулся: — Леди Карина, вы непременно найдете нас неистовым и порочным жребием судьбы. Каждый из нас ненавидит Артура, все ненавидят друг друга, ненавидят, кем мы являемся, чем мы являемся и почему мы такие. И эта ненависть так глубока внутри нас, аж до мозга костей. По личным причинам Лукас ненавидит сильнее, чем большинство из нас. Но в то же время, в своей яростности, Лукас обладает гораздо большим, нежели дозволяется, самоконтролем. Он понимает простую истину: Артур склеивает нас, удерживая друг с другом. Артур делает ошибки, и он грубый, но также он честный. Каждое племя должно иметь лидера. Без такого лидера будет хаос. Можно мне просто упомянуть невзначай, что ваши блинчики восхитительно пахнут? Я и предположить не могу, что есть какой-нибудь способ, которым я бы смог удержаться от того, чтобы не стащить один прямо сейчас, а?