Алексиада - [7]

И последнее. Все западные хронисты единодушно обвиняют Алексея в предательстве, считают его действия одной из главных причин бедствий крестоносцев. Анна же дает прямо противоположную оценку событий: коварные латиняне нарушили клятвы и сами навлекли беды на себя и на Византию. Лишь сопоставив данные Анны и западных историков, можно представить себе истинную картину взаимоотношений Алексея и крестоносцев, понять, как обе стороны старались перехитрить друг друга и обеспечить себе наибольшие выгоды.

«Алексиада» содержит ценные сведения и об отношениях Византии с венецианцами, германским королем Генрихом IV, папским престолом; первостепенную роль играет труд Анны для восстановления истории взаимоотношений Алексея с латинскими государствами Востока в 1108—1112 гг. и т. д. {21}

Если политика Алексея на Западе получила, то или иное отражение в других источниках, то взаимоотношения императора с сельджуками в основном известны нам из «Алексиады». Арабские, армянские и сирийские авторы в редких случаях говорят о Румском султанате, и наши сведения о положении дел в Малой Азии в конце XI — начале XII в. почти целиком основываются на данных сочинения Анны[51].

В «Алексиаде» повествуется о борьбе Алексея с Никейским султаном Сулейманом в 1081 г., когда император оттеснил турок от побережья Византии и установил границу по р. Дракону (III, 11, стр. 138), о гибели Сулеймана в 1086 г. и сложных взаимоотношениях самодержца с преемником Сулеймана Абуль-Касимом (VI, 9—12, стр. 189 и сл.) в 1086—1092 гг. Сравнительно подробно описывает Анна борьбу императора с объединенными силами турецких эмиров летом 1113 г. (XIV, 5—7, стр. 186 и сл.) и с иконийскими турками летом — осенью 1116 г. (XV, 1—6, стр. 399 и сл.). Интересны перипетии взаимоотношений Византии со смирским полупиратом, полусатрапом Чаканом (VII, 8, стр. 217 и сл.; IX, 1, стр. 246 и сл.; XI, 5, стр. 302 и сл.) и другими сельджукскими эмирами, действовавшими совершенно независимо от султана.

Однако Анна не дает полной картины положения дел в Малой Азии и, скрупулезно излагая отдельные кампании Алексея, опускает в рассказе события целых десятилетий. Следует также отметить, что большинство тюркских имен, встречающихся в «Алексиаде», мы не находим ни в каких иных источниках и поэтому оказываемся часто не в состоянии сколько-нибудь надежно комментировать сообщения писательницы.

Уникальны, хотя подчас и носят фрагментарный характер, свидетельства Анны о северных соседях Византии: кочевниках влахах, узах, половцах и особенно печенегах. Как ни скудны данные «Алексиады» об этих народах, они заслуживают самого пристального внимания. Только путем тщательного анализа и сопоставления указаний писательницы можно сделать какие-то выводы о границах расселения кочевников и характере их взаимоотношений с Византией.

В этой работе исследователя ждут большие трудности, ибо не всегда даже ясно, о каком именно народе повествует Анна в том или ином случае: на античный манер писательница часто называет всех кочевников скифами. Значительно подробней, {22} чем о других народах, она рассказывает о печенегах и о войне с ними Алексея в 1086—1091 гг. (VI, 14—VIII, 6, стр. 201—239), хотя и здесь, по словам самой Анны (VIII, 6, стр. 239), она «из многочисленных событий коснулась лишь немногих и, можно сказать, погрузила только кончики пальцев в воды Адриатического моря».

«Алексиада» Анны Комниной является также главным источником по истории взаимоотношений Византии и Сербии конца XI—начала XII в. Единственный славянский источник по этому периоду — летопись попа Дуклянина — крайне ненадежен, и его сведения имеют легендарный характер[52]. Анна сообщает о сложных взаимоотношениях Алексея с зетским князем Бодином и жупаном Рашки Вуканом.

Фрагментарные свидетельства писательницы позволяют также определить границы между Сербией и Византией.

Специально отметим, что данные Анны имеют огромное значение не только для понимания внешней политики Алексея I, но и для восстановления истории большинства народов, так или иначе соприкасавшихся в то время с Византийской империей. История малоазийских турок, история Сербии (не говоря уже об истории находившейся под византийским владычеством Болгарии) конца XI—начала XII в. строится в основном на сообщениях византийской писательницы.

Немало сведений содержит «Алексиада» и о внутренней истории Византии конца XI—начала XII в. Правда, в данном случае свидетельства писательницы распределяются крайне неравномерно. Главное внимание историограф уделяет многочисленным заговорам, мятежам и религиозным распрям времени Алексея. Это соответствовало одной из основных целей Анны — представить отца суровым и вместе с тем милосердным судьей своих неблагодарных подданных, мудрым арбитром в догматических спорах.

Несмотря на обилие материала о внутриполитической борьбе эпохи Алексея, использован он в науке явно недостаточно. В появившейся совсем недавно статье Б. Лейба, специально посвященной заговорам против Алексея, автор не идет дальше пересказа данных «Алексиады», не сопоставляет их со свидетельствами других источников, не пытается даже приблизительно определить социальную природу мятежей