Алексей Толстой - [165]

.

Неожиданную поддержку «дневнику» оказал Горький (который, как известно, с Вырубовой после революции встречался и пытался ей помочь, от чего бывшую фрейлину предостерегала императрица). Находясь в Сорренто, он очень огорчился, когда на уровне Политбюро было принято решение приостановить публикацию, и попытался воздействовать на Сталина, Бухарина и Рыкова, однако из его попыток ничего не вышло.

Более того, публикация «Дневника А. А. Вырубовой» не только не получила одобрения наверху, но привела к тому, что альманах «Минувшие дни» был закрыт, а потому, если даже согласиться с заказной версией «заказного политического убийства Вырубовой и Распутина», то заказчик преступления, очевидно, находился в меньшинстве.

Участие в этом проекте вменяют Толстому в вину и считают еще одним доказательством его продажности. Отчасти это справедливо: в дневнике много мерзкого.

«30 ноября 1910 г. Приехала новая гадалка, Гриппа. Ей 30 лет. Она очень хороша, очень ловка, обжигает как печь. Папа (Николай II. — А. В.) говорит про нее: «В одну ночь она может принять три поколения царской семьи, а потом пить свой шоколад в кровати». К ней льнут все кобели».

В другом месте рассказывается о том, как грубо император овладевает самой Вырубовой, и во всех этих записях чувствуется дух «заволжских» повестей Алексея Толстого.

Но писал бывший граф свой похабный антираспутинский и антиниколаевский «документ» совершенно искренне. Если он возненавидел и окарикатурил генералов Белой армии, не простив им поражения в войне, если по той же причине, мстя за политическую и государственную слабость, дурно отзывался о царе-страстотерпце, на что было ему заботиться о Распутине и Вырубовой, которых молва убежденно называла виновниками всех русских бед?

«Прошли мимо домика, где прежде жила фрейлина Вырубова — та, что первой способствовала возвышению Распутина, — вспоминал Ираклий Андроников. — Толстой с брезгливой гримасой стал говорить о Распутине:

— Наглый темный мужик с белыми страшными глазами. Обладает чудовищной гипнотической силой. Никто не мог устоять перед ним… Аристократки, которые никому не давали дотронуться до себя, ехали к нему на Гороховую, чтобы он возложил на них руку. Привозили к нему пятнадцатилетних дочек, потому что старец захотел вкусить благодати… Распутин — последний срам царской России, высшее выражение ее деградации. Он из царя Николая последние мозги вышиб…

Записки писал безграмотные: «Министрик миленький. Ты этова мальчика назначь в большие начальники, а то я на тебя стану сердица. Гриша«…Вареную рыбу хватал руками, с костями жрал, сидел весь перемазанный, рыгал, вытирал руки о волосы истеричек, которые дрались за право сидеть у его ног. А он их стравливал… История дома Романовых закончилась непристойным фарсом…»^{603}

Разумеется, в этих словах много глупостей и напраслины, которую на Распутина с пылкостью наводят одни, а другие с неменьшим жаром доказывают, что на самом деле он был святым старцем, но Вырубова-то в любом случае была просто очень несчастная женщина, и грех был двум преуспевающим жизнерадостным мужам ее обижать, какими бы соображениями они ни руководствовались.

Однако Толстой Вырубову буквально изничтожал и уже не в дневнике, анонимно, а под своим именем писал в «Красной газете»:

«Ее роль была — живая физическая связь с Распутиным, нечто вроде пуповины, по которой текла благодать от Григория во дворец.

В этой пуповине весь секрет Вырубовой. Царица вышивала Григорию рубашки, целовала ему руки и кланялась в ноги, но этим и ограничивалось ее прикосновение к старцу. Все остальное предоставлялось Вырубовой. <…> Григорий из озорства и чтобы показать свою власть, мыл Вырубову вместе с провожавшими ее дамами в бане и потом долго хвалился»^{604}.

Член чрезвычайной комиссии при Временном правительстве по «Обследованию деятельности темных сил» коллега Щеголева В. М. Руднев, который допрашивал фрейлину императрицы в Петропавловской крепости, позднее писал о ней:

«Много наслышавшись об исключительном влиянии Вырубовой при Дворе и об ее отношениях с Распутиным, сведения о которых помещались в нашей прессе и циркулировали в обществе, я шел на допрос к Вырубовой в Петропавловскую крепость, откровенно говоря, настроенный враждебно. Это недружелюбное чувство не оставляло меня и в канцелярии Петропавловской крепости, вплоть до момента появления Вырубовой под конвоем двух солдат. Когда же вошла г-жа Вырубова, то меня сразу поразило особое выражение ее глаз: выражение это было полно неземной кротости. Это первое благоприятное впечатление в дальнейших беседах моих с нею вполне подтвердилось. После недолгой же беседы я убедился в том, что она, в силу своих индивидуальных качеств, не могла иметь абсолютно никакого влияния, и не только на внешнюю, но и на внутреннюю политику Государства…»

Распутин действительно имел на Вырубову сильное влияние, но все разговоры о том, что она находилась с ним в связи (равно как и в связи с государем), были полным бредом: в Петропавловской крепости, по распоряжению чрезвычайной следственной комиссии (членом которой были, в частности, Щеголев и Блок), ее подвергли медицинскому освидетельствованию и установили факт ее девственности. И тем не менее крепостная стража измывалась над этой женщиной. Руднев пишет о «печальных эпизодах издевательства над личностью Вырубовой тюремной стражи, выражавшихся в форме плевания в лицо, снимания с нее одежды и белья, сопровождаемого битьем по лицу и по другим частям тела больной, едва двигающейся на костылях женщины» и угроз лишить жизни «наложницу Государя и Григория».