Алексей Ботян - [13]

.

«Вскоре после того как армии 1 сентября 1939 года на рассвете перешли границу, завязались ожесточённые бои, в ходе которых противник был сбит с занимаемых им позиций…

Решающее значение для боевых действий в первую неделю войны имели, по-видимому, два фактора, которые впервые выступили в этой кампании.

Первым из них был прорыв фронта противника нанёсшими глубокий удар в тыл танковыми соединениями, для одновременного следования с которыми, однако, пехотные дивизии должны были напрячь все свои силы.

Другой фактор состоял в том, что вражеская авиация в результате успешных действий немецкой авиации была почти полностью парализована, что относилось также и к управлению, связи и средствам сообщения…»^{13} — вспоминал всё тот же Манштейн.

Отметим, что эта тактика, показавшая свою эффективность в самый первый день Второй мировой войны, впоследствии применялась германским командованием неоднократно. Военные теоретики считают, что выдержать подобный удар опытного и отлично подготовленного к боевым действиям агрессора, отразить его, а затем сразу же перейти в контрнаступление — невозможно. Подвергшаяся нападению сторона неизбежно будет вынуждена отступить, но в каком порядке она это сделает, как и насколько отойдёт — это уже в большей степени зависит от самой обороняющейся армии, а не от противника.

Apropos[15], а вы-то где, друзья-союзники? Так сказать, старшие товарищи легкомысленной Польши? Совсем ведь ещё недавно, в апреле всё того же 1939 года, в Лондоне были подписаны англо-польский договор о взаимопомощи и секретный к нему протокол[16].

В статье 1-й договора было недвусмысленно сказано:

«В случае если одна из Договаривающихся Сторон будет вовлечена в военные действия против европейской державы вследствие агрессии последней против этой Договаривающейся Стороны, другая Договаривающаяся Сторона немедленно окажет Договаривающейся Стороне, ведущей военные действия, поддержку и помощь всеми силами…»^{14}

В протоколе следовало необходимое пояснение:

«Польское правительство и правительство Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии договорились о следующем истолковании Соглашения о взаимопомощи, подписанного сегодня, как единственно достоверном и обязательном:

I. Под выражением “европейская держава”, употребляемом в Соглашении, следует понимать Германию…»^{15}

Ваше величество, «английский круль», где же вы? Где же ваша обещанная помощь, джентльмены?! Ну а куда же подевалась галантная Франция, давний «друг» поляков, не раз, кстати, натравливавшая Польшу на Россию и даже в 1812 году водившая её солдат под наполеоновскими орлами[17] в Москву? Да там же, где и Великобритания.

А ведь приди они, как и обещали, на помощь Польше — и вся мировая история пошла бы иным путём. Не было бы катастрофы Дюнкерка, захвата Бельгии и Нидерландов, массированных бомбардировок Лондона и парада гитлеровских войск на Елисейских Полях в Париже… Обо всём прочем мы и говорить не будем!

С тем, что в то время мировую войну ещё можно было остановить, согласны и историки.

«Польское правительство тщетно призывало западных союзников развернуть активные военные действия против Германии. В те дни 85 французским дивизиям, в составе которых насчитывалось 2200 танков, на западном фронте противостояла немецкая группа “Ц”. В её состав входила 31 дивизия, из которых только 11 были кадровыми, а остальные — слабо обученными и плохо вооружёнными формированиями. В этой группе армий не было ни одной моторизованной части, ни одного танка. Наступление войск англо-французской коалиции при таком соотношении сил могло бы поставить Германию на край катастрофы. Однако этого не случилось. Согласно планам англо-французского командования, широкое наступление на Германию с запада должно было состояться лишь в отдалённом будущем, когда Англия и Франция сумеют заполучить себе в союзники США. Растрачивать силы ради спасения такого “малоценного” союзника, как Польша, они не были намерены»^{16}.

Лишённая какой-либо помощи, Польская армия неизбежно отступала. Германская наземная операция сочеталась с воздушной: самолёты люфтваффе бомбили польские военные объекты и мирные города, колонны войск на марше и толпы обезумевших от ужаса беженцев. Бомбили безжалостно и страшно! Гитлеровцы стремились не только разгромить, но и психологически подавить своего противника. Это им удавалось: среди мирного населения была большая паника, люди бросали всё, что у них было, и бежали прочь от границы, от наступающих германских войск. Очевидно, в памяти у многих всплывали картины немецких зверств, совершавшихся во время Первой мировой войны, после которой прошло-то всего два десятилетия.

Под натиском невиданной ранее силы отступали и польские войска. Отходили в основном организованно, останавливались, пытались отразить наступление врага, нередко даже контратаковали, но снова вынуждены были ретироваться.

«Я воевал, как солдат, — с уверенностью в своей правоте говорил Алексей Николаевич. — Не разбирался, что я белорус, а там — бои за Польшу. Это была моя земля, моя страна, моя Родина!»

…Потом, но очень ещё не скоро, найдутся у нас, к сожалению, такие, что попытаются поставить в вину старому солдату эту его службу. Но мы об этом скажем уже в заключительной главе нашей книги…