Александрия-2 - [15]

Тем временем коляска выехала на площадь, и старец изумился еще более, когда увидел настоящие европейские здания.

– Здесь у нас размещается магистрат, главное пожарное депо и городское полицейское управление, – пояснил неугомонный Хромов.

Но Федора Кузьмича более всего поразила вывеска «Сибирский общественный банк», красовавшаяся на здании с колоннами.

– А этот мост построен по проекту нашего старого знакомого – Гаврилы Степановича Батенькова. Еще до восстания декабристов, когда он служил в Томске окружным путейским начальником. Помните, я его как-то привозил к вам на Красную Речку?

Тем временем коляска пробиралась через торговую площадь. Владельцы лавок сворачивали торговлю, убирали товар в лабазы. Навстречу попадались грузчики с тяжелыми тюками и мешками, нищие в надежде чем-нибудь поживиться. Очень много было пьяных. Отовсюду слышалась площадная ругань.

Хромов заметил, что приезжему неприятно наблюдать эти проявления низменных человеческих инстинктов, и, пытаясь хоть как-то сгладить неприглядное впечатление, сказал:

– Мне самому толкучий рынок не по душе. Жене и дочери я вообще запретил здесь появляться. Но ничего, сейчас на Юрточную гору поднимемся, и считай уже дома.

Миновав почтовую контору, они добрались до великолепного здания, своей богатой архитектурой и отделкой в стиле ампир во много раз превосходящего магистрат.

– Это дом Ивана Дмитриевича Асташева, самого богатого в здешних местах золотопромышленника, – с почтением пояснил Хромов. – Он в городе самый уважаемый человек. Все к его мнению прислушиваются. Даже сам губернатор.

Повернув налево за угол великолепного сооружения, коляска проехала два квартала и остановилась возле добротного бревенчатого дома.

Завидев в окно хозяина и долгожданного гостя, на улицу вывалились все хромовские домочадцы – жена и дочь и дворовые люди.

– Милости просим в дом, Федор Кузьмич, – пропела хозяйка. – Мы вас уже и заждались. Все глаза на дорогу проглядели. Комнатку вам во флигеле приготовили. Уютная, опрятная. Вам понравится.

Старец улыбнулся купчихе любезно, а на Хромова цыкнул:

– Ты же знаешь: я не люблю людей стеснять.

– Побойтесь Бога, Федор Кузьмич, – запричитал хозяин. – Разве вы можете кого-нибудь стеснить? Флигель у нас все равно круглый год пустует. А еще у меня заимка есть, в четырех верстах отсюда. Красивейшее место! Родник там бьет с целебной водой. Вот по весне я вам там келью и поставлю. Вы еще сто лет проживете. Помните, как в Библии сказано: прежде люди и по триста лет жили. Ибо святы были. А вы, Федор Кузьмич, в своей святости им не уступите.

С такими разговорами они вошли в дом.

– Значит, уехал Гавриил Степанович отсель? – переспросил Хромова старец, когда они на следующий день завели разговор об известных жителях губернского города.

– Уже два года как уехал. Говорят, в Калуге теперь живет, – пояснил хозяин дома.

– Жаль. Интересный был собеседник, – удрученно вздохнув, вымолвил гость.

– Да не переживайте вы так, Федор Кузьмич! – успокоил его купец. – Грамотных людей в Томске много. Вон на Воскресенской горе купил дом один ссыльный. Сказывают, во французской революции участвовал, а когда в городе Дрездене провозгласили республику, его даже избрали вице-президентом. Только потом три государства приговорили его к смертной казни: Пруссия, Австро-Венгрия и наша империя. Но ничего, живой, как видите. Даже жениться собирается. Бакунин его фамилия. Может, слышали?

– Нет, – признался старец. – А чем он еще кроме смуты знаменит?

– Говорят, книжки разные пишет – по философии, по политике. Наши разночинцы от него без ума. По вечерам все к нему на посиделки бегают. Если желаете, могу его пригласить к нам.

– Нет, Семен Феофанович, не стоит. Бог даст, и так свидимся, а специально не надо.

– Что еще? Поляков у нас много. Еще в тридцатых годах после восстания сюда сослали. Им даже разрешили свой католический костел построить. Каждое воскресенье собираются все там на службу. Чудные они. Вроде бы одному Богу молимся, но все у них не как у людей. И храм – не храм. В нашу церковь войдешь – душа радуется. Светло, красиво. Сразу жить хочется. А у них в костеле все наоборот. Тоже красиво. Но по-своему, мрачно. Словно они постоянно думают о смерти.

Слова Хромова насчет костела старец мимо ушей не пропустил. В следующее же воскресенье, отстояв молебен в Богоявленском соборе, Федор Кузьмич решил заодно посетить и семиглавую Воскресенскую церковь. Ее высокий силуэт в стиле барокко он приметил еще на подъезде к Томску. И тогда же принял решение: непременно побывать и помолиться в этом храме.

Первые дни на новом месте он сильно хворал. Но ничего, на этот раз Бог миловал: болезнь отступила.

Вооружившись посохом и накинув на себя худой армячишко, новый житель губернского города отправился на разведку.

Тяжело ему дался подъем в гору. Старец остановился, чтобы перевести дух, поднял глаза вверх и только тут заметил, что стоит он прямо перед лестницей, ведущей к воротам костела.

У католиков служба закончилась, и прихожане стали выходить во двор. Мужчины, пожилые и молодые, вели под руку своих жен и невест, а дети, нарядно одетые, исчерпав всю свою выдержку на мессе, озорно переглядывались и стремились поскорее вырваться на волю.