Александр Пушкин и его время - [15]
Квартира была «барская», как говорили тогда. Пушкины занимали нижний этаж двухэтажного каменного дома — во дворе службы, сараи, конюшни, сеновал, погреба для деревенских запасов. Ну, конечно, по местоположению квартира не из дорогих.
Июньское утро 1817 года, когда Пушкин вышел из дому, направляясь на службу, было его первым трудовым утром. Солнце уже калило каменные стены домов, в воздухе пахло отцветающей сиренью и свежестью вод Фонтанки и вместе с тем теплой пылью.
Поэт сбежал с крыльца, небольшой, ладный, в форменном мундире, белых брюках, в треуголке, при шпаге.
— Досада! Надо в Коллегию представляться начальству, графу Каподистрии, а может, и самому Нессельроде, а батюшка Сергей Львович куда-то уже уехали на своей разномастной паре доморощенных коней что-то хлопотать… Эх, опоздаю!
Пушкин осмотрелся — извозчиков нет. Нет! Спокойно звонили где-то к обедне.
— Барин, — вдруг донеслось с Фонтанки. — Изволь, домчу, куда прикажешь!
Пушкин обернулся к реке.
Стоя, торопливо гребя одним веслом, подплывал лодочник… Ялик белый, с красными бортами, с приподнятой кормой, весло белое, с голубой лопастью — все это отражалось, струилось в гладкой воде…
Детина Пушкину понравился — красная рубаха, шапка трешневиком, белозубый, румяный, в золотистой бородке…
— Прикажи, барин! — говорил он. — Уважу!
Пушкин кивнул, проворно сбежал с набережной в опрятную лодку, сел на кормовую банку, поправил треуголку, кивнул:
— На Английскую набережную! Пошел! Поскорей!..
— Стриженая девка косы не заплетет — тамойко будем! Крюковым недалече! — говорил яличник, ловко сбрасывая весла в уключины, садясь и с хрустом делая первый гребок. — Держись, барин!
С первого же рывка Пушкин откинулся было назад, выпрямился, поправил шляпу, подскочили было к Крюкову каналу — в устье баржонка с дровами села на мель. Кинулись по Фонтанке прямо против течения. Досада!
Ялик уже ходко летел вперед, руки гребца работали, как железные. Вода в Фонтанке стояла низко. Пушкин и яличник неслись глубоко между каменных набережных. Навстречу плыли посуды с припасами — с мукой, с зеленью, овощами, дичью, с товарами, с живностью, живорыбные «прорези» — садки, полулодки с дровами, с углем самоварным, с сеном, с соломой… Поверху бежали чугунные решетки, проплывали масляные с полосатых столбов свисающие фонари, проходили дома с открытыми окнами, балконами, с проветривающимися на них одеялами, перинами, вываленными между цветочными горшками из окон… На набережной цокали копыта, тарахтели железными шинами дрожки извозчиков, дроги ломовых, стучали крестьянские телеги, деревянно гремел шаг солдат.
«Венеция! — думал Пушкин., — Старый дож плывёт в гондоле… И чего только нет в Питере!»
Мостики, переходы проносились над головами, слышны были вверху голоса, шаги, крики торговцев — разносчиков, сбитенщиков, лавочников — все мешалось с колокольным звоном. Подплывали к Сенной площади, — шум упал, замер, все потемнело — плыли под гремящим мостом. Темно, сыро; плесенно хлюпая, плескалась вода. На большом гранитном устое, покрытом пузырчатой зеленью, в аршине над водой, Пушкин увидел ворох: соломы и груду бедного тряпья…
— Что такое? — кивнул он яличнику. — СанктПитербурх! — ответил тот, блеснув зубами, налегая на весла. — Народ! На вольном воздухе. Новоприезжие! Куда деваться? И под мостами живут, и в барках спят… В дровах! Сторожат!
Лодочник говорил спокойно, — все просто: город!
И вдруг, гребанув могуче, он добавил с улыбкой:
— Хорошо! И пашпорта тута не спросят! Хожалый сюда не полезет… Побоится…
— И тебе приходилось эдак же ночевать?
— А то? — отвечал детина… — От сумы да от соломки не отказывайся! Ничего-о! Все одно — в городе жить легче чем в деревне. Слободнее… В деревне хоть и изба, и хлебушка вволю, да староста немилостливый, да барин в барском доме сидит, чай кушает, приказы шлет. То ему да это!.. Ну я и ушел! Слобода! — Ушел? Куда?
— На оброк! У кого руки да голова, боярин, тому везде дорога… На Волгу подался… Что мне! В бурлаках я ходил… У бурлака денег куры не клюют — слыхал, боярин? И верно! Да водолив попался недобрый, я ушел! Ушел я на барке на Рыбную, на Череповец, на Ладогу — да вот и залетел до Питера…
— Живешь, друг?
— А как же! Сколько дряни ни валят, а Нева-матушка все чистая! Сколько бедноты ни бежит сюда — питерские бояре все тороваты. Где народ, там работа, там и хлеб. В городе — слобода… Гуляй, да не попадайся! Летом лодка; зимой санки — катайся, народ честной, плати денежки… Что нам, бурлакам: день работам, два гулям… Нищему-то пожар не страшен…
Ялик уже летел к Невскому, нырнул под Аничков мост… Железный гул копыт и колес навис над головой. Солнце заглядывало под мост, о зеленые устои плескались волны; проскочили опять такие же безвестные ночлеги, вверху блеснули на солнце стекла Аничкова дворца, домов Невского проспекта…
Пушкин, сдвинув к затылку треуголку, глядел на богатыря яличника — плывут они где-то на дне самой жизни, а та, привычная, царскосельская жизнь идет над его головой.
Ялик вынесся из-под моста, лицо лодочника вспыхнуло от солнца, весла могуче рыли воду.
«И это — бедный? — думал Пушкин. — Он беден! Tого гляди его схватит за шиворот будочник с алебардой. А он — не боится! Смеется… Он в городе, как в дремучем лесу, — его не найти. Он свободен. Товарищи мои по Лицею горюют о своих крепостных, а ему и горюшка нет. Ха-ха! Города и впрямь несут свободу. Это он свободен, а не я!»
В историческом повествовании «Черные люди» отражены события русской истории XVII века: военные и дипломатические стремления царя Алексея Михайловича создать сильное государство, распространить свою власть на новые территории; никонианская реформа русской церкви; движение раскольников; знаменитые Соляной и Медный бунты; восстание Степана Разина. В книге даны портреты протопопа Аввакума, боярыни Морозовой, патриарха Никона.
Серия «Русская зарубежная поэзия» призвана открыть читателю практически неведомый литературный материк — творчество поэтов, живших в эмигрантских регионах «русского рассеяния», раскиданных по всему миру. Китайские Харбин и Шанхай — яркое тому свидетельство. Книга включает стихи 58 поэтов, давая беспримерный портрет восточной ветви русского Зарубежья. Издание снабжено обширным справочно-библиографическим аппаратом.
В книгу Bс. H. Иванова включены три повести о русской старине, воскрешающие для современного читателя некоторые поворотные моменты истории становления и этапов развития русской государственности в XVI, XVII и XVIII веках. В «Иване Третьем» изображено время конца татаро-монгольского ига и укрепления могущества московского князя, собравшего под свою руку разрозненные русские земли, мелкие княжества и города и положившего начало европейской политике Русского централизованного государства. В «Ночи царя Петра» даны картины борьбы старого боярского уклада против петровских реформ.
Сборник произведений известного российского писателя Всеволода Никаноровича Иванова (1888–1971) включает мемуары и публицистику, относящиеся к зарубежному периоду его жизни в 1920-е годы. Автор стал очевидцем и участником драматических событий отечественной истории, которые развернулись после революции 1917 года, во время Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. Отдельный раздел в книге посвящён политической и культурной жизни эмиграции в Русском Китае. Впервые собраны статьи из эмигрантской периодики, они публиковались в «Вечерней газете» (Владивосток) и в газете «Гун-Бао» (Харбин)
Отечественная война 1812 года – одна из самых славных страниц в истории Донского казачества. Вклад казаков в победу над Наполеоном трудно переоценить. По признанию М.И. Кутузова, их подвиги «были главнейшею причиною к истреблению неприятеля». Казачьи полки отличились в первых же арьергардных боях, прикрывая отступление русской армии. Фланговый рейд атамана Платова помешал Бонапарту ввести в бой гвардию, что в конечном счете предопределило исход Бородинского сражения. Летучие казачьи отряды наводили ужас на французов во время их бегства из Москвы.
В монографии освещаются ключевые моменты социально-политического развития Пскова XI–XIV вв. в контексте его взаимоотношений с Новгородской республикой. В первой части исследования автор рассматривает историю псковского летописания и реконструирует начальный псковский свод 50-х годов XIV в., в во второй и третьей частях на основании изученной источниковой базы анализирует социально-политические процессы в средневековом Пскове. По многим спорным и малоизученным вопросам Северо-Западной Руси предложена оригинальная трактовка фактов и событий.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
"Предлагаемый вниманию читателей очерк имеет целью представить в связной форме свод важнейших данных по истории Крыма в последовательности событий от того далекого начала, с какого идут исторические свидетельства о жизни этой части нашего великого отечества. Свет истории озарил этот край на целое тысячелетие раньше, чем забрезжили его первые лучи для древнейших центров нашей государственности. Связь Крыма с античным миром и великой эллинской культурой составляет особенную прелесть истории этой земли и своим последствием имеет нахождение в его почве неисчерпаемых археологических богатств, разработка которых является важной задачей русской науки.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.