Александр Первый и Наполеон. Дуэль накануне войны - [29]

Однако для Наполеона в отличие от его позиции в январе – феврале 1807 г. франко-русского сепаратного мира было мало. Он откровенно стремился к союзу с Россией для продолжения беспрепятственной, а еще лучше – совместной борьбы против Англии. Понимая, что для Франции возникли уникальные в своем роде обстоятельства для осуществления этого давнишнего плана Наполеона, французская дипломатия стремилась вынудить русскую дипломатию заключить франко-русский союз. В ход было пущено все – от бесед Наполеона с Александром I и всякого рода знаков личного внимания к царю до обработки членов русской делегации в Тильзите во время официальных приемов.

И тем не менее сближение проходило негладко. Отзвуки резких разногласий прослеживаются во втором важнейшем документе тильзитских переговоров – «Дополнении к инструкциям», составленном несколько позднее предыдущего документа.

Наиболее острые разногласия вызывал вопрос о союзе. В «Дополнении к инструкциям» отмечалось: основываясь на многочисленных высказываниях Наполеона во время личных бесед, Александр I считает, что французские уполномоченные наверняка выдвинут «какое-то предложение о союзе между Россией и Францией». «Однако, хотя я и полон решимости заключить мир с этой державой и свято соблюдать обязательства… я не вижу пока необходимости завершать это сближение заключением союза между обоими государствами, поскольку этого, видимо, вовсе не требуют их будущие интересы, по крайней мере, в том виде, как они представляются сейчас». Царь явно хотел сделать вопрос о заключении союза предметом послетильзитских франко-русских переговоров.

Из «Дополнений к инструкциям» видны мотивы, по которым Россия противилась заключению союза: она не хотела быть втянутой в новую войну, теперь уже на стороне Франции. Александр I не без основания полагал, что Наполеон потребует от русских уполномоченных включения в текст союзного договора двух основных обязательств России: 1) закрытия русских портов для англичан (присоединения к континентальной блокаде); 2) активного участия России в деле принуждения Англии принять более либеральные принципы свободы морей и нейтрального мореплавания. Но Россия не может сейчас принять эти требования, отмечалось далее в этом интересном документе, ибо они тотчас вызовут англо-русский разрыв. Россия не может вести с Англией морскую войну. Отсюда разрыв с Англией в настоящих условиях был бы не в интересах России.

Проект дополнения к инструкциям так определял позицию русской дипломатии по этому самому сложному вопросу: Россия должна взять на себя роль посредника в урегулировании разногласий между Францией и Англией. Для лучшего выполнения этой миссии она не должна быть связана какими-либо предварительными обязательствами ни с одной из сторон. Если же Англия не примет посредничества России, то последняя согласна примкнуть к континентальной блокаде на условиях создания антианглийского союза скандинавских стран (Дании и Швеции) и объединения военных флотов этих двух стран, а также Франции и России. Лишь при такой гарантии русской балтийской торговли Александр I закроет свои порты для англичан.

Но французская сторона упорно настаивала на скорейшем заключении союза. Она использовала как орудие давления два основных спорных вопроса: прусский (и связанный с ним польский) и турецкий.

* * *

Нельзя отрицать, что царь хотел бы путем соглашения с Францией получить какую-то территориальную компенсацию за счет Польши и особенно Турции, чтобы как-то оправдать в глазах правящего класса России свое сближение с Наполеоном, против которого совсем недавно была объявлена чуть ли не «священная» война. В целом ряде исторических работ проводится мысль, что именно в обмен на обещание Наполеона удовлетворить агрессивные «восточные» аппетиты Александра I царь согласился заключить с Францией союз, но в конечном итоге был обманут французским императором. Даже такой крупный исследователь восточного вопроса, как А. Ф. Миллер, писал «Александр I воспринимал слова Наполеона как конкретный план раздела Турции. Если даже у него и были сомнения в искренности Наполеона, он их тщательно подавлял». Анализ новых документов позволяет пролить дополнительный свет на эти сомнения царя.

Судя по «Проекту инструкций», первоначально Александр I желал бы совсем исключить турецкий вопрос из числа проблем, подлежащих обсуждению с Францией, отнеся это к области прямых русско-турецких отношений. Этот маневр не удался. По свидетельству Меневаля, Александру I все же пришлось обсуждать с Наполеоном восточный вопрос. «Несколько раз Наполеон, – писал в своих мемуарах его личный секретарь, – приглашал Александра в свой кабинет; он просил принести карты, среди которых встречалась карта Европейской Турции. Я видел их склонившимися над этой картой, внимательно изучавшими ее… Их занимали проекты раздела». Из бесед с Наполеоном Александр I вынес впечатление, что французский император как будто бы хотел частичного или даже полного раздела европейских провинций Турции между Францией и Россией.

Правда, все эти соображения высказывались Наполеоном в довольно туманной форме. Поэтому Александр I отнесся к ним весьма настороженно. В «Проекте дополнения к инструкциям» мы находим развернутую критику французского предложения полного или частичного раздела европейских провинций Османской империи: «По многим весьма серьезным мотивам я не желал бы, чтобы турки были полностью вытеснены из Европы. Оттоманская империя настолько непрочна и дезорганизована, что Россия никогда не будет иметь менее опасного соседа с этой стороны, и, следовательно, любое изменение, ведущее к уничтожению этой империи, было бы ей невыгодно. Помимо этого важнейшего мотива, следует иметь в виду, что нельзя рассчитывать произвести окончательный раздел обширных и богатых провинций, составляющих Европейскую Турцию, без того, чтобы при этом не нарушилось доброе согласие, которое столь необходимо сохранять между заинтересованными государствами: если даже предположить, что удастся договориться обо всем остальном, Константинополь постоянно будет служить яблоком раздора и явится причиной споров, уладить которые будет тем более трудно, что обладание этой столицей поистине является делом величайшей важности». Во всяком случае Россия может допустить лишь два варианта обладания черноморскими проливами – либо в руках турок, либо в руках русских. Наконец, при всех этих комбинациях нельзя сбрасывать со счетов интересы Австрии, в расширении территории которой сейчас не заинтересованы ни Россия, ни Франция. «Все эти мотивы, вместе взятые, заставляют меня решительно высказаться против окончательного раздела владений Оттоманской империи…»