Александр Первый и Наполеон. Дуэль накануне войны - [26]

Убедившись, что Наполеон не менее его желает мира, Александр I решил проявить максимум дипломатической изворотливости и заключить этот мир на наименее невыгодных для себя условиях. 20 июня он уже пишет Бенигсену, что Лобанов-Ростовский «уполномачивается мною войти в переговоры как о перемирии, так и о мире сроком на один месяц на условиях сохранения настоящих позиций наших войск».

21 июня перемирие было подписано. Наполеон принял предложенную Россией демаркационную линию по Неману (статья 4-я), согласился в течение четырех-пяти дней заключить перемирие с прусским королем (статья 3-я) и даже дал время Александру I обдумать условия мира, поскольку перемирие не было ограничено никаким сроком (статья 1-я). Обе стороны соглашались назначить уполномоченных для заключения «окончательного мира» (статья 5-я).

Пока Лобанов-Ростовский вел переговоры о перемирии, между царем и Куракиным, по-прежнему остававшимся самым доверенным лицом Александра I, состоялась откровенная конфиденциальная беседа о будущем франко-русских отношений. В начале беседы царь подробно остановился на мотивах, побуждающих его заключить сепаратный мир с Францией: русская армия понесла большие потери; Россия не может более вести войну один на один с Францией без эффективной помощи союзников по IV коалиции; Англия, ее основной участник, «ведет себя дурно с самого начала». Словом, передавал Куракин вывод Александра 1, «бывают обстоятельства, в которых нужно думать преимущественно о самосохранении и не руководствоваться никакими правилами, кроме мысли о благе государства».

Далее царь поведал своему родственнику о том, что его больше всего беспокоило: Франция, судя по результатам миссии Лобанова-Ростовского, не хочет изменения границ России. А это кардинально меняет дело, ибо теперь Александр I решил выторговать у Наполеона еще менее тяжелые условия мира: взамен отказа от Молдавии, Валахии и Ионических островов он намерен добиваться сохранения Пруссии как противовеса Франции и Австрии.

Нужно ли удивляться, что Куракин полностью поддержал соображения, по которым царь собирался заключить мир. Свои мысли он вложил в характеристику генерал-прокурора России А. А. Беклешова, которого царь взял с собой на переговоры: Беклешов «думает открыто, что пора нам начать заботиться только о себе, пора увидеть, сколько нам повредили наши политические ошибки, пора перестать слепо жертвовать собою выгодам союзников, которые вместо того, чтобы помогать нам как бы то следовало, думают только о своих удобствах и всегда готовы предоставить нас нашей собственной участи».

* * *

Известие о перемирии с Францией было встречено противниками мира с крайней тревогой. Мария Федоровна умоляла Куракина подробно писать о развивающихся событиях, ничего не утаивая. Одновременно она пыталась воздействовать на сына через свою дочь Екатерину Павловну, у которой с братом были не только родственные отношения. Письма последней к Александру I в Тильзит дают довольно полную картину смятения и страха императорской семьи при известии о сближении России и Франции. Особенно характерным было письмо от 6 июля 1807 г., в котором Екатерина в предельно четкой форме изложила не только опасения царской семьи, но и взгляды противников мира с Францией в Петербурге на переговоры.

Сестра по наущению матери упрекала брата в капитуляции перед Бонапартом, взывая к легитимистским чувствам «законного» монарха, которому должно претить общение с выскочкой и самозванцем. Она внушала Александру I мысль, что встреча с «государем всея Руси» нужна «Бонапарте» в целях саморекламы, укрепления своего авторитета. Наполеону, дескать, льстит общение с коронованной особой Европы. То, что делает царь, неразумно, ибо он сам способствует тому, что Наполеон чувствует себя «более сильным и более уверенным в своей силе, чем когда-либо». Поэтому встречи с Наполеоном не только бесполезны, но и опасны – Бонапарт обманет Александра. Все, что он обещает, ложь.

Вместе с тем в этой «анафеме» Наполеону содержались и практические рекомендации: «Я бы заключила мир с тем миром (Францией. – В. С.) только при условии практического воплощения слухов, ходящих по Петербургу, т. е. при условии, что мы сделаем большие и стоящие приобретения: Висла как граница с Пруссией и Дунай – пограничная река с Турцией, ибо без этого нам будет стыдно вспоминать, как мы братались с человеком, против которого справедливо и открыто выступили без малейшей настоящей выгоды и чести для России; мы принесли огромные жертвы, а зачем?»

Таким образом, императорская семья, с одной стороны, боялась Наполеона, а с другой – явно хотела подороже продать свое согласие быть с ним в мире. Требования присоединения к России почти всей Польши, Восточной Пруссии, а также Молдавии и Валахии было теми условиями, на которых они соглашались примириться с Францией. Сестра и мать Александра I и стоявшие за ними влиятельные круги сановного петербургского дворянства не чувствовали себя побежденными и пытались путем дипломатических переговоров с Наполеоном добиться того, чего они не сумели в 1805–1807 гг. получить в результате войны с Францией.