Александр Невский - [166]

— Павша.

— Так вот, долю имения и земель Павши оставляю ему. Он мне не враг пока. Тебе же лишь живот дарю. Ежели у тебя достойный сын — живи у него из милости, а ежели нет — ступай на паперть к нищим.

— Так ты отпускаешь меня, князь? — спросил дрогнувшим голосом Ананий.

— Отпускаю, но…

— Александр Ярославич, — всхлипнул Ананий и кинулся было к нему на коленях.

Но князь резко вскинул руку, останавливая этот порыв благодарности.

— Не унижайся, посадник… то воину непристойно. — И пошел к выходу. На самом пороге оборотился, взглянул в горящие глаза узника: — Сейчас солнце на дворе, посиди до сумерек, Ананий. И очи сбережешь, и гордость не уязвишь.

Александр вышел, за ним исчез и милостник со свечами. В порубе опять стало темно, но Ананий закрыл глаза, дабы удержать хоть в мысленном взоре это видение, принесшее ему вместо смерти ожидаемой весть о свободе.

— Господи, дай долгие лета князю Александру, — шептал Ананий, сглатывая слезы. — И прости мне ослепление мое, в суете меня поразившее. Не он — я стал главным неприятелем и погубителем своим. Прости меня, господи.

XXV НЕ НА РАДОСТЬ ВОЙСКО — НА РАТЬ

Грамота от сына Василия была тревожной: «… а свей, придя в Емь, всю землю их повоевали и многие крепости себе устроя там. Придя ж к Нарове, тож заложили крепость вельми великую. Мню я, обустроив оную, пойдут оттель на Русскую землю».

«Верно мнишь, сынок, верно, — подумал Александр, прочтя грамоту. — Уж не там ли Андрей обретается? Не он ли Биргеру внушил строить на нашем побережье крепости? Подтвердится сие, достану сукиного сына, повешу».

Думцы великого князя — бояре поддержали Александра в решении его сбирать войско и идти с ним на свеев. Многие в том рассуждении, что-де, мол, пока татар бить не можем, так хоть на свеях копья поломаем, мечи потупим. Пусть русского духа воинского свеча не сгаснет: «Иди, княже, добывай себе чести, а дружине славы».

Митрополит Кирилл, прослышав о готовящейся рати, тоже вдруг возгорелся принять в ней участие. Сам пришел в сени к князю и, когда остались наедине, сказал о своем решении:

— Надумал я, сын мой, идти с твоим полком, дабы там в поле ратном не токмо благословити воинство твое, но и вкусити горького от трудов ваших.

— Спасибо, отец святой, за рвение твое и ревность делу нашему, — сказал великий князь. — Но в твои ли лета в эти тяжкие пути пускаться?

— Увы. жизненный путь мой, Александр Ярославич, лишь в службе богу протек, давно-давно я отцом духовным зовусь. Но ныне вздумал вдруг, что ж за отец я, своих детей на рать посылая, сам бегу от нее своего сана ради? Праведно ль сие?

Кирилл умолк, ожидая вопроса от князя, но Александр молчал, не желая мешать течению мысли старца.

— Нет, подумал я, пока силы есть, надо вкусить то, что дети мои вкушают, — продолжал Кирилл. — Как молвил один из мудрецов русских: «Аще кто не пережил многия беды, несть в нем вежества». Ныне беда на Руси ведомая — рати непрерывные. И не пережить хотя бы одной — грех пастырю, грех.

— Но ты ж Неврюеву рать пережил, отец Кирилл, — напомнил Александр.

— Э-э, что там, — махнул рукой митрополит. — Одно мгновение, когда смерти ждал после слова своего. А он — поганый-то — возьми меня и послушайся. И потек мимо. Вот и рать моя вся.

— Он бы не потек, владыка, коли б хан не повелел не трогать тебя.

— Может, и хан, а может, и бог заслонил, — вздохнул Кирилл. — Но ты меня, Ярославич, не отговаривай, бери с собой, а уж я бога стану молить твоему полку поспешествовать.

— Возьму, раз просишь, владыка, но заранее предупредить должен: поход тяжек будет.

— А ништо мне. Своим возком буду ехать, тебе не мешать постараюсь. Ты вот что, Ярославич, с Ордой-то как будешь? Батый, сказывают, убит. А ну мы на свеев, а татаре — на нас.

— Не должно бы. Батыю его сын Сартак наследовал, а у нас с ним вроде приязнь обоюдная.

— Гляди, сын мой, у татар и приязнь звериная.

И все же Александр, следуя присловью: береженого бог бережет, отправил хану Сартаку выход и дары, прежде чем выступить в поход. Повез все это в Орду ростовский князь Борис — лишь ему мог доверить Александр столь важное и ответственное дело.

На этот раз собирались долго и обстоятельно, потому что великий князь велел каждому воину быть готовым не только к бою, но и к морозам-метелям. Был отправлен течец в Новгород с велением, чтобы и там полк готовили к походу на свеев. И не только оружие ладили, но и лыжи каждому воину. «Чудит великий князь, — говорили новгородцы. — Снег ныне не столь глубок, можно и без лыж обойтись». Однако каждому торочили лыжи, шутили: «Не на рать бежим, меха сбирать с самоедов».

В Новгороде князь задерживаться не стал (знал — безделье войску вредит), а, присоединив новгородский полк во главе с посадником Михаилом Степановичем, двинулся на Нарову.

Ехал с ним в своем возке и митрополит. Архиепископ Далмат пытался удержать Кирилла, отсоветовать, но он не послушался: «Хочу сам зрети ратоборство детей моих». И все тут.

На подходе к Нарове Александр послал новгородцев в охват, дабы ударить с двух сторон. Но уже на следующий день дозоры сообщили, что у Наровы никакого войска нет, а крепость едва начата и брошена.