Александр Кучин. Русский у Амундсена - [75]

9 декабря

Послан был человек за хлебом на Экономию. Но хлеба привёз мало, купить негде.

10 декабря

Всё то же самое. Однообразие надоедает. А скоро и Рождество. Поспею ли я домой, не знаю, знают ли дочки в Архангельске о моём прибытии.

11 декабря

Ждём ледокола. Обещают завтра. Погода стала меняться, барометр повышается, а ледокола нет. Мороз 3°.

12 декабря

Сегодня мороз 10. Около половины дня показался ледокол – выводить пароходы. Здесь у нас стоит 2 парохода. К 5 ч. вечера ледокол «Канада» привёл из города «Курска», завтра ведёт нас в город. Я теперь встаю в 5 ч. утра.

13 декабря

В полдень за «Канадой» отправились в город. У Павракулки «Канада» взяла на буксир. Против острова Мосеева лопнул буксир, у нас лопнула лопасть винта, начали работать задний ход. Пароход отошёл немного, сделали вперёд и сломали остальные лопасти. «Канада» подал толстый стальной трос и этот оборвался (далее неразборчиво – прим. авт.).

14 декабря

Начались крепкие морозы. Жить на пароходе холодно. Ночевали в Соломбале у Фроси.

15 декабря

Начали выгружать навагу. В кормовом трюме навага размокла. Теперь понятно, откуда взялась вода, когда мы шли из Кии и чуть не выбросились на берег: кормовая тянка, в которую по выходе из Кии накачивали воду, была плохо закрыта, и вода лилась в трюм, а Машинист не обратил внимания, качал до тех пор, пока вода не полилась в машину.

16 декабря

Занимались выгрузкой наваги.

17 декабря.

Окончили выгрузку. Начали окалывать пароход.

18 декабря

Морозы становятся всё крепче и крепче, а домой всё ещё не отпускают. 20-го решил ехать.

23 декабря

Меня наконец отпустили домой, как я рад! Кое-что купил и уехал к Фросе и хотел того же вечера выехать в путь. Но нет извозчика, придётся до утра остаться.

24 декабря

В 5 ч. утра послал Павла искать лошадь. Тот нанял за 4 руб. до Рикасихи. Еду! В 6 ч. простился, привернул на пароход. В сопровождении Павла забрал багаж, распростился с Павлом и тронулся в путь. Несмотря на 25 град. мороз, мне было ехать так весело, как будто с плеч упала гора. В Рикасиху приехал утром в 8 ч., а утром в Рождество, как только окончилась обедня, был уже в Нижмозере. Тут меня задержали из-за лошадей 4 часа, как я не торопился и не рвался, но делать нечего. В 10 ч. вечера всё-таки приехал домой. Дома ещё не спали. Меня встретила жена, дочки и Коля. Как все рады, и я рад, только видно по лицу жены, что она и рада бы радоваться, но печаль о сыне ей мешает. Когда я заметил это, и у меня защемило сердце, но вскоре с разговорами развеселились.

26 декабря

Коля просил ёлки, но невесело было собирать, всё одно тоска о Сане, хотя мы ни слова не сказали о нём, но все понимали и чувствовали это, кроме Коли, который ничего не понимает.

Теперь уже бросаю дневник, т. к. жизнь вошла в общую колею.

Быстро прошли Святки, и в Крещение дочки поехали. Одна Лиза в Архангельск, а Анюта в свою Анисимовку учительствовать, после них стало скучно, и долго мы с женою, дочкой Настей и Колей не могли привыкнуть. Потом поехали ратники на войну с немцами, опять у нас народ, время пошло незаметно. Жена стала поправляться от нервности, да и мы все старались ей угодить. Она была довольна и повеселела. По вечерам читали газеты о войне, об экспедициях и всё не теряли надежды на возвращение сына.

Зимою умерли наши знакомые: Фёдор Иванович Хохлин и Ольга Пахомова-Большакова. Я порешил опять идти от Могучего на промысловый пароход «Губернатор Бибиков», но предположил ехать после Пасхи. Зима 1915 года прошла незаметно. Перед Пасхой мы решили перебраться из низу вверх, а в низ пустили Александру Степ. Пахомову или уже скорее Калинину – по её первой фамилии, т. к. она с мужем развелась ещё в прошлом году. Пасху праздновали уже вверху. Как было хорошо, уютно и весело прожить этот Великий день. А вчера ещё Коля убежал на улицу к ребятам, которые жгли смоляные бочки около собора на площади. Ночь была ясная и холодная, но тихая. Я ходил к заутрени и пел на левом клиросе. Не могу словами выразить этой душевной радости в эту Святую ночь. И придя домой, ничто меня не огорчило. Жена была тоже рада, и мы веселились как дети, только невольно скатывалась слеза, когда подумаешь о сыне. Пасха в этом году была 22 Марта. Я поехал в Архангельск 29-го в воскресенье утром, жена ехала до Покровского. Теперь писать больше нечего, всё тоже, особенно в дороге с людьми, едущими на пароходе. В Архангельск приехал 4-го Апреля вечером. Я уехал в Лаю в док, где ремонтировался мой пароход. В Лае прожил до 27-го Апреля, а вечером 27-го пришёл пароходом в Архангельск в ковш № 3.

Нагрузив пароход углём, я отправился на Мурман. Лето всё ходил по Мурману с наживкой – сначала с мойвой, затем с сельдями. Лето было непогодливо, постоянные туманы при восточных ветрах. Полярные льды вынесло из Карского моря, и они массою стояли около Шпицбергена, Земли Франца-Иосифа и Гренландии. 30-го Августа был на судне «Герта», которая пришла от Шпицбергена с поисков экспедиции Брусилова и Русанова. «Герта» опять пришла ни с чем и ссылалась на льды и туманы. 12 Сентября я прибыл в Архангельск, а 1 Окт. опять ушёл в Кольский залив для постановки Маяков. 12-го Октября все маячные работы уже покончили, не было с собою фонарей и их-то стоим и ждём. Погода стоит скверная, снегу выпало около аршина. Сегодня уже 17 Октября, а мы все стоим в Александровске у пристани. Скука ужасная, да и стало сыро и холодно жить на пароходе. На пароходе при постройке маяков жил Инженер Вас. Ив. Лазарев, на днях он перебрался на квартиру, т. к. на пароходе жить скверно. Ждём пароход «Соломбалу» с фонарями и думаем, как-то переберёмся в Архангельск. На Белом море с ранней весны суда натыкались на мины, разбросанные немцами. Несмотря на вылавливание мин, случаи потопления часто повторялись. На днях слышно было взорвался транспорт – Угольщик и Английский крейсер. Разгоревшаяся Европейская война приняла ужасающие размеры, никогда не истреблялись люди в таком количестве, как в эту войну. Какие только способы не применялись к истреблению воюющих: подводные лодки сновали в морях как касатки, в воздухе летали Аэропланы и Дирижабли, бросая бомбы в мирных жителей и днём и ночью, войска истреблялись разрывными пулями и удушливыми газами. Товары первой необходимости дошли в 1915 году до двойной стоимости, а некоторые в 4 и 5 раз дороже. Люди шли в солдаты без разбора льгот от 19-ти летн. возраста до 45 лет.