Александр Кучин. Русский у Амундсена - [53]

[187] (12 июля 1910 года). Уговаривает не ходить к полюсу. «Дорогой Саня! Вчера я получил твоё письмо от 6-го июня, как видно, ты заботишься послать денег домой. Это очень хорошо, мой дорогой. Когда ты приедешь домой, тебе нужно будет купить шубу. Веть тебе 23 года, а ещё нет хорошей шубы, но это пустяки. Ты понимаешь, мы всё это заправим, только скорее спеши домой, мой дорогой дружок. Я не советовал бы тебе идти 2-й раз к полюсу. Эта поездка сопряжена с опасностью для жизни и здоровья и в Тромсё мне советуют съехать с «Фрама» и отъехать домой. Хотя зиму бы отдохнул дома, обрадовал бы мать и сестёр. Да и мне стало тяжело ждать тебя. Ты бы не торопился передавать деньги домой. Если тебе не дадут на дорогу из Америки, то надо много денег на дорогу… У нас Анна, наверное, кончила городское /училище/. Надо бы в гимназию, но года такие плохие, что не можно справиться. Ещё эти зимы благодаря вологжанам удаётся нажить зимою рублей сотню, да от торговли на рынке другую. Оно всё-таки подспорье, но у меня вечно расходы с постройками. Зимою работал новый двор и хлева, ложил в новую баню печку, делал ледник. Всё расходы, а теперь есть проект пристроить дом больше, но до тебя не буду – надо деньги беречь. Веть Фрося стала невеста, да тебя надо женить. Только приезжай скорее. Веселья будет»[188] (23 июля 1910 года).

Александр благополучно вернулся, но дома он пробыл всего лишь пару месяцев. Началась подготовка к экспедиции на Шпицберген. Между отцом и сыном вновь натянутые отношения. В чём причина? Отцу не нравится норвежская невеста? Отец против новой экспедиции? Или просто за последние 1 ½ года мальчик вырос, у него иные взгляды на жизнь? Сохранился фрагмент Сашиного письма, написанного, вероятно, в мае 1912 г. «…мы сойдёмся снова, но теперь… На «Фраме» за 1 ½ годовое плавание я был один, у меня не было друзей, я жаждал их. Часто хотел излить свою душу, но не мог. И можешь себе представить, даже дома я не мог поделиться, боясь не быть понятым. Счастливы те люди, которые всегда имеют друзей, которым не приходится уходить в свою раковину. Может быть, и ты в свою очередь понял это, и вот почему с тех пор, как ты уехал, ты не написал мне ни одной строчки. Только поклон в письме к маме, поклон наряду с Колей. Горько мне, папа, и поэтому не смог написать раньше. Инстинктивно не мог. Вполне сочувствую тебе, ты, может быть, более одинок; у меня есть верный друг, даже хотя и далеко. Прости меня за это письмо. Так писать родителям не принято, но я не мог удержаться. Пиши или в Тронхейм Русское Консульство или в Александровск, экспедиция Русанова. Скоро напишу ещё, только не такое, а за это прости. Целую тебя. Твой Саша. Дети, которые не говорят правды родителям, лгут»[189].

Экспедиция направилась на Шпицберген. Жизнь Кучина-старшего наполнилась тревогой за судьбу сына, а когда перестали приходить известия, хлопотами по организации её поисков.

Началась Первая мировая война. Совершенно неожиданно Северный морской театр приобрёл важное значение. После блокировки балтийских и черноморских портов Архангельск вновь стал портом, через который грузы союзников поступали в страну. В Белом и Баренцевом морях появились немецкие подводные лодки, которые ставили мины и нападали не только на военные, но и на гражданские суда. Каждый рейс мог стать последним.

Степан Григорьевич занимался обычной работой – возил грузы, ловил наживку, в 1916 году несколько месяцев работал на военное ведомство. «Много здесь пришлось видеть несправедливостей, краж и растратов провианта. Люди мерзли и голодали, а провизию гноили и выбрасывали в море, но говорить про это строго воспрещалось»[190]. Но неизвестность о судьбе Саши угнетала больше всего:

«Где ты, сын ты мой любимый,

Где ты гибнешь, мой родной?

Ты взываешь – я не слышу,

Только чувствую душой»[191].

Когда угасла последняя надежда? Арктические экспедиции могли быть долгими. В августе 1914 года после двух зимовок вернулся «Св. Фока» экспедиции Г. Я. Седова. В своё время «Фрам» Ф. Нансена дрейфовал три года. Но поиски не давали результата. Печаль навсегда поселилась в доме Кучиных.

В ноябре 1916 года Степан Григорьевич заключил договор о заготовке леса для постройки судна для Е. В. Могучего. В этом договоре А. С. Кучин именуется «почётным гражданином города Онеги». Значит, он был в городе личностью заметной и уважаемой, хотя документов, когда и за что это звание ему было присвоено, пока не обнаружено. Несомненно, в межнавигационный период, когда он два-три месяца был в Онеге, он занимался благотворительностью, принимал участие в общественной жизни города, в заслугу, вероятно, было поставлено и воспитание сына, участника знаменитой амундсеновской экспедиции.

Судно для Могучего строили по образцу норвежских зверобойных шхун с особо прочным корпусом. Лесоматериалу уделялось особое внимание. Норвежцы ледовую обшивку делали из дуба. Предполагалось, что её сделают в Норвегии, там же установят двигатель, такелаж и другое оборудование.

У Е. В. Могучего уже было одно зверобойное судно «Андромеда». На нём в 1912 году весьма удачно промышлял тюленей и моржей А. С. Кучин.