Александр Дейнека - [126]

«Подымаюсь и думаю: как пройдет встреча, не будет торопить со съемкой, что писать в наставлении. Немного робея, нажимая кнопку звонка. Дверь открыл хозяин. Прохожу в студию. Просторная, с высоким потолком и большими окнами комната. У стены стеллаж с книгами и альбомами по изобразительному искусству, мольберт, громадные холсты с рисунками углем, несколько скульптур. Александр Александрович спросил: что будем делать сначала: писать „наставление“ или фотографироваться. Решили начать с наставления. А потом для меня состоялся, можно сказать, экзамен на профпригодность, т. е. съемка портрета. Тут нельзя было оплошать: я фотографировал знаменитого художника, действительного члена Академии художеств, автора всем известных картин, в том числе мозаик на потолке станции метро „Маяковская“, под которыми я прошел полчаса назад. К моему удивлению, Александр Александрович, человек, безусловно занятой, охотно и много позировал, при этом рассказывал разные истории о своих поездках по Италии, Америке и т. п. Ни единого совета о том, как нужно снимать, я, совершенно „зеленый“ фотограф, от академика не услышал. Всё время, пока снимались портреты, Александр Александрович не расставался с папиросой. Я не осмелился спросить, но он сам объяснил свою привычку:

— Понимаете, сигарету закурил, отвлекся к работе, она вся и догори. Приходится снова закуривать. А „Беломор“ сто раз погаснет, есть время и подумать, и поработать.

Я заинтересовался альбомами по изобразительному искусству. У нас в то время купить ничего подобного было невозможно. Он рассказал, откуда он их привез, а заодно и припомнил случай, который произошел с ним в одном из музеев Италии.

— Иду по галерее, рассматриваю живопись, скульптуры. Сами понимаете, там есть что посмотреть. Останавливаюсь перед мраморным торсом работы Микеланджело. И так мне захотелось прикоснуться к этому мрамору. Но никак нельзя, за посетителями в каждом зале присматривают строгие дежурные. В общем, и потрогать нельзя, и уйти не могу. Тут мне повезло: дежурная старушка буквально на минуту вышла в соседний зал, а я быстро и незаметно для окружающих ладонью провел по мраморной спине. Вы знаете, было полное ощущение, что это не холодный камень, а спина живого человека. Такой мастер!

Через несколько дней я привез Александру Александровичу фотопортреты. Моей работой он остался доволен. Я в этом вполне уверен, потому что, во-первых, и это главное: получил приглашение приехать в Подрезково, где у него были летний дом и мастерская, — сделать несколько снимков там. А во-вторых, совершенно неожиданно он решил заплатить мне за фотографии. Я сопротивлялся, как мог, а он:

— Вы человек молодой, студент, вам деньги нужны, я знаю точно.

Примерно через неделю состоялась моя поездка в Подрезково. Перед фотографированием хозяин показал дом. Не дом — домик, небольшой светлый летний домик. Прохожу по комнатам — симпатичное жилье. На веранде замираю: на стене пейзаж Ван Гога.

— Неужели подлинник?

— Нет, конечно. Хорошая репродукция. Купил, когда был в Европе. Вот, умеют сделать так, что не отличишь.

Спускаемся с крыльца в яблоневый сад. За садом, в дальнем конце участка — мастерская, деревянное строение, поднятое над землей на сваях. Дейнека жалуется:

— От сырости и мышей сваи спасли, а от жуликов нет. Зимой дом и мастерскую я закрываю, живу и работаю в Москве. Но в эту зиму замок сломали, в мастерскую залезли и набезобразничали. Местные, наверное. Взять там было нечего, но в шкафчике осталась непочатая бутылка водки и полбутылки коньяку. Так вы знаете, водку выпили, а коньяк не тронули, побоялись. Думали, отравлен. Кто же у нас оставляет бутылку недопитую? Но, хуже всего — порезали картину. Там изображена обнаженная девушка. Чем им девушка не понравилась?

Пока продолжалось фотографирование, под ногами крутилась маленькая, приветливая собачка по кличке Тюбик. Тюбик то бегал вокруг, то прыгал на столик и все время заглядывал хозяину в глаза — выпрашивал очередной сухарик.

А потом Александр Александрович вынес из комнаты вещь совершенно замечательную — 16-ти мм, трехобъективную с пружинным заводом, швейцарского производства кинокамеру „Болекс“.

— Вы ведь на операторском учитесь, покажите, как обращаться с этой штуковиной. А то купил, а как снимать никто толком объяснить не может.

Честно говоря, я эту камеру видел только на картинках. Знал, что аппарат исключительно надежный и что берут такие камеры в дальние экспедиции по диким местам. А пружинный завод, чтобы не зависеть от подзарядки аккумулятора. В общем камеру мы зарядили. Я показал, что где и чего нажимать. Александр Александрович что-то снимал, и позже я забирал у него пленку для проявки»[239].

Вручение Ленинской премии должно было состояться в Кремле. Обычно на подобных мероприятиях работают теле- и кинооператоры, фотографы. Видимо, Александр Александрович не рассчитывал получить фотографии от официальных фотокоров, поэтому пригласил Степанова в качестве личного фотографа.

«Торжественное мероприятие: получение медалей, короткие речи, общее фотографирование, автографы. Я снял две или три пленки и собрался уходить, о чем и сообщил Дейнеке. А он говорит: