Александр Дейнека - [115]
В декабре 1958 года в Москве прошло заседание президиума Московского союза художников, на котором обсуждалось выдвижение художников на Ленинские премии. От монументалистов был выдвинут Дейнека за панно «За мир во всем мире», которое было установлено в советском павильоне Всемирной выставки в Брюсселе. В итоге за кандидатуру Дейнеки проголосовали только два человека, против было двадцать семь. Кандидатура не получила необходимого количества голосов. В сталинские времена коллеги-художники не давали выдвигать Дейнеку на высшую государственную премию, и это продолжилось в хрущевскую «оттепель». И снова возникает вопрос: почему Дейнека был обойден при жизни наградами и званиями? Почему так тяжело ему давалось признание при всем том, что он казался воспевателем советского духа? Вероятно, внутренние противоречия, касавшиеся признания, раздирали души не только таких творцов, как Дейнека, но и многих других, скажем, композитора Дмитрия Шостаковича, который также всячески стремился вписаться в реалии советской жизни, но всегда находил большее признание за границей.
В архиве Дейнеки сохранилось письмо президента Академии художеств Бориса Иогансона от 24 ноября 1958 года, в котором тот просит художника предоставить произведения, посвященные образу советского человека. Внеочередная сессия Академии художеств и сопутствующая выставка были посвящены открывающемуся XXI съезду КПСС. «Придавая большое значение этой выставке, являющейся творческим отчетом членов Академии съезду партии, президиум выражает уверенность в том, что вы примите на ней активное участие своими новыми произведениями, показывающими лучших людей страны — строителей коммунизма», — говорится в письме Иогансона[220], который просит предоставить работы не позднее 12 января 1959 года.
Однако Дейнеке всё меньше нравились реалии, которые его окружали, свойственный его искусству молодой задор казался не очень уместным, да и задора этого становилось всё меньше, а его место занимала немного подсушенная патетика. Хотя на первый взгляд на это не было причин: Дейнека уже давно находился на верхних этажах советской номенклатуры, хотя и не вступал в партию. Хрущев говорил о том, что «коммунизм не за горами», но художнику становилось все труднее поддерживать свой былой оптимизм. Он ищет новые темы и сюжеты, как в картине «Трудное решение», где он с явным уважением прислушивается к физикам, противостоящим таким, как он, лирикам, со сложным колоритом и не лишенной поиска формы. Или создает картину «К звездам», проникнутую патетическим духом покорителей космоса.
После очередного заседания президиума Академии художеств Дейнека разговорился со своим молодым коллегой Иваном Гориным, который ездил в институт при академии на велосипеде. Дейнека направился к своему огромному ЗИМу — в 1950-е годы машине советской номенклатуры звена чуть выше среднего — и сказал: «Давайте, Иван Петрович, поменяемся машинами. Ты бери этот ЗИМ, а я поеду на велосипеде». Горин рассмеялся и согласился. Но Дейнека уточнил: «Только с одним условием: ты садишься в ЗИМ и забираешь с собой мой возраст, а я сажусь на велосипед с твоим возрастом, — к спорту, к возвращению к молодости»[221]. Горин вспоминал, что они с Дейнекой, конечно же, рассмеялись, он сел в свой лимузин, а молодой реставратор — на свой велосипед. Горину стало грустно: его именитый коллега явно тосковал по ушедшей молодости, по зажигательным сюжетам и восторженным взглядам.
В январе 1959 года Дейнеке присвоили звание народного художника РСФСР. Однако в связи с этим ему отказали в награждении орденом Трудового Красного Знамени, поскольку звание было присуждено ранее. В 1960 году Дейнека вступает в КПСС — как теперь понятно, по совершенно карьерным соображениям, хотя, возможно, тогда это объяснялось надеждами на перемены или «возвращение к ленинским нормам», связанными с решениями ХХ съезда. Некоторые художники-монументалисты оставались беспартийными, потому что не хотели платить членские взносы со своих огромных гонораров. Но в данном случае предстояло его избрание/назначение вице-президентом Академии художеств и, возможно, даже президентом. Поэтому на риск отчисления партийных взносов пришлось пойти.
Однако в июле 1960 года начинается возвышение Владимира Серова, которого избирают первым секретарем Союза художников РСФСР, и он тут же начинает плести интриги и расставлять на нужные посты своих людей. При нем в художнической среде любили перефразировать известную советскую песню «Когда страна стать прикажет героем…» из кинофильма «Цирк». Ее исполняли так: «Когда страна стать прикажет Серовым, у нас Серовым становится любой!» Как когда-то Александр Герасимов, Серов решил завоевать доверие власти, разоблачая формалистов, которым теперь, с учетом смены трендов в мировой живописи, был налеплен новый ярлык — «абстракционисты». Однако организованная им грандиозная провокация в Манеже с участием Никиты Хрущева была еще впереди.
В 1957 году Дейнека знакомится с 36-летней Еленой Павловной Волковой, которая работала в магазине иностранной книги на улице Качалова, весьма диковинной по тем временам торговой точке, ставшей одним из примет послесталинской «оттепели». В нем продавались книги по искусству на иностранных языках — просто так найти их за «железным занавесом» было невозможно. Дейнека был страстным собирателем книг по искусству, и, по воспоминаниям его гостей, в его мастерской на улице Горького была собрана уникальная коллекция. Он любил приходить в этот магазин, чтобы полистать книги, но нравилось ему и ухаживать за милой Леночкой, обладавшей звонким голосом и неувядаемой красотой. Вспоминают, что он приглашал к себе в мастерскую чуть ли не всех сотрудников магазина только для того, чтобы там появилась Елена Павловна, которая занималась формированием фонда магазина.
