Александр Александрович Богданов - [90]
Упомянутый доклад Богданова из-за его ареста ГПУ не был опубликован и увидел свет лишь в XXI веке, а в конце XX века было впервые напечатано последнее социологическое произведение Богданова – тезисы «Линии культуры XIX и XX века» (1928). В них Богданов уже фиксирует утопичность марксистского учения об «исторической миссии» индустриального пролетариата, хотя не хочет в этом признаться.
Дебатируя в молодости с С. Булгаковым, обвинившим марксизм в фаталистическом детерминизме, Богданов отметил: «…марксизм говорит: если успеют сложиться достаточные общественные силы, то общество преобразуется таким-то способом; если же нет, то оно деградирует»[468]. В заключительной главе «Тектологии», Богданов от общей постановки вопроса о «редуктивном развитии» переходит к вопросам о судьбе «новейшей буржуазии» и судьбе современного общества в целом, зависящей «от соотношения прогрессивного и регрессивного моментов в развитии его низов». В социологических докладах и тезисах 1920-х Богданов пытался ответить на эти вопросы. Эти ответы можно резюмировать следующим образом.
Возрастание роли технической интеллигенции компенсирует редуктивное развитие производственных функций буржуазии, избавляя от ее «гипертрофии рантьерства». Но необходимо различать две социальные группы технической интеллигенции и их культурные линии. Первая группа – инженерно-научная интеллигенция – воплощает «линию техницизма» с тенденциями к политической демократии, пацифизму и вовлечению рабочего класса в «прогрессивное буржуазное жизнестроительство»[469].
Вторая группа – «нормативно-государственная» интеллигенция – базируется на разбухшем госаппарате с включенным в него милитаристским комплексом. Ее линия – жесткое идеологическое доктринерство, блага «твердого руководства и дисциплины», уклон в диктатуру вплоть до фашистской и «прямой антипацифизм по отношению к Гражданской войне»[470].
Достаточные общественные силы для преодоления капитализма не сложились. Пролетариат так и не выработал собственных культурных линий и подчинился двум различным «культурным линиям новейшего капитализма».
Верхние, «окультуренные» слои пролетариата тяготеют к линии «буржуазно-интеллигентского техницизма» – приобщение рабочих к «общей» культуре, повышение их квалификации и заработка, их годности для технически усложняющегося производства.
К линии «норматизма» тяготеют «широкие неквалифицированные слои пролетариата, слабо затронутые научным техницизмом, но сильно чувствующие потребность в твердом руководстве, в простых ясных и боевых доктринах, дающих выход стихийной революционности»[471].
Ранее указывалось, что учебники Богданова являлись авторитетным источником по политэкономии для И. Сталина, повлияв на его представления о капитализме и социализме. Выводы этих учебников о том, что предпринимательская буржуазия стимулирует рост квалифицированного слоя обладателей специализированных знаний, в теоретических работах революционера Сталина, заострявшего классовый антагонизм буржуазии и пролетариата, не отразились. Но Сталин-диктатор, проводник, говоря терминами Богданова, культурной линии самого жесткого «норматизма» в рабочем движении, принял меры не только по наращиванию госаппарата с включенным в него милитаристским и полицейско-карательным комплексами, но и по формированию режимопослушной технократии – новой группы обладателей специализированных знаний. Этот процесс включал как подчинение и подавление старой технической интеллигенции (вплоть до прямого устранения репрессиями), так и спешное создание новой технической интеллигенции через систему образования и кадровое «выдвиженчество».
Индустриальный пролетариат не состоялся как класс-«всеорганизатор». Но вопреки ожиданиям Богданова и Веблена, и техническая интеллигенция не состоялась как «класс для себя». Хотя наиболее известный из последователей Веблена во второй половине ХХ века К. Гэлбрейт утверждал, что реальная власть в «смешанной экономике» перешла к крупнокорпоративной «техноструктуре» – многочисленной группе людей, обладающих специализированными знаниями и способностями, от топ-менеджеров до массы «белых» и «синих» воротничков[472]. Однако если что-то похожее и было, идентифицировали себя «техноструктурные» слои не с единым классом, а лишь с различными частями «среднего класса».
Но идентификация со «средним классом» происходила не через особую роль в технически все более усложняющемся производстве, как полагал Веблен для инженерно-технических специалистов, Богданов – для индустриального пролетариата и технической интеллигенции, а через интеграцию в «общество массового потребления». Это подчеркивал в самом конце ХХ века, например, один из самых известных и влиятельных теоретиков «научного менеджмента» П. Друкер (Дракер). Он утверждал, что считается, будто современный мир преобразовали Дарвин, Маркс и Фрейд. «По справедливости, Маркса в этом ряду следует заменить на Тейлора», так как именно благодаря тейлоризму в развитых западных странах состоялось превращение пролетариев в средний класс, т. е. внедрение системы Тейлора привело к такому росту производительности промышленного труда, который обеспечил общество массового потребления
