Александр Алехин. Партия с судьбой - [15]

Его состояние должно было усугубиться после завоевания шахматной короны в связи с еще одним невыясненным до конца обстоятельством.

15 февраля 1928 г. в Русском клубе Парижа был устроен банкет в честь Алехина — нового чемпиона мира. На банкет были приглашены русские журналисты и писатели, издатели и общественные деятели, художники и вчерашние политики. Являвшиеся к ужину платили по двадцать пять франков; те, кто пришел на танцы, — по десять. С поздравлениями выступили представители нескольких периодических изданий, а также кружков и организаций. Выступил и сам гроссмейстер, рассказав, что получил множество писем с поздравлениями из России. А говоря о законах борьбы, о своей личной борьбе, закончившейся недавно победой, он подчеркнул, что боролся не столько за личный успех, сколько за «успех шахмат против их отрицания Капабланкой. Это значило — разрушить легенду о „машине-человеке“, которую создал Капабланка в своем подходе к шахматам, не признающем их как искусство. Мне удалось развеять миф о непобедимости Капабланки». Речь шахматного короля была встречена овацией.

Но едва ли не на следующий день в русских газетах появились заметки о прошедшем банкете. Причем утверждалось, будто Алехин пообещал, что миф о непобедимости большевиков развеется, как развеялся миф о непобедимости Капабланки. Спустя годы, исследователи биографии и наследия Алехина А. А. Котов и Ю. Н. Шабуров уверяли, что перечитали все эмигрантские газеты тех дней и везде речь Алехина была передана по-своему; в некоторых газетах ни о каком мифе и вовсе не упоминалось. Другие исследователи настаивают, что, если бы эмигрантские газеты переврали слова Алехина, он непременно потребовал бы опровержения. Однако стоит вспомнить, что в сентябрьском номере английского журнала «Chess» за 1937 г. в статье «Снова чемпион мира», посвященной победе Алехина над Эйве, утверждалось, будто из одесской тюрьмы Алехина спас Троцкий. Дело происходило в мирное время, сам Алехин был в неплохой форме, в здравом уме и трезвой памяти. Не знать того, что Троцкий никаким образом не участвовал в его спасении, Алехин не мог. Более того, о том, что Троцкий в Советском Союзе впал в немилость, он тоже не мог не знать. Однако никаких опровержений с его стороны не последовало, что, кстати, и дало повод исследователям настаивать на версии Троцкого — спасителя Алехина. Но версии такие возникают, когда исследователь не проявляет достаточно эмпатии и не пытается понять своего героя, объясняя его поступки исключительно со своей точки зрения. А что, если Алехин просто не склонен был бегать по редакциям и требовать опровержений, уклоняясь от всяческой суеты? Котов и Шабуров уверяют, что едва ли не каждая газета по-своему передала смысл сказанного Алехиным на банкете. Так неужели нужно требовать или ждать от Алехина, чтобы, вооружившись листовкой с текстом своей речи, он обошел все издания, переговорил или переругался со всеми издателями и настоял-таки на правке и извинениях? Интересно, как поступили бы в этом случае сами исследователи, настаивающие, что отсутствие требований опровержения равносильно согласию с публикацией… Впрочем, спустя несколько лет, Алехин сам ответит на вопрос, почему не потребовал опровержения.

Но если бы он действительно сказал что-то о «большевистском мифе», все газеты наверняка напечатали бы одинаковый текст его выступления — едва ли кто-то из эмигрантских журналистов и издателей проигнорировал бы такой антисоветский выпад короля шахмат. Ведь в чем в чем, а в благожелательности к советской власти эмигрантские издания никак нельзя заподозрить. Но различия в публикациях свидетельствуют как раз о том, что заметки о банкете оказались в прямой зависимости от фантазии писавших. На что кому хватило фантазии, тот о том и написал. Так, одна газета выдумала «миф о непобедимости большевиков», поскольку слово «миф» звучало в алехинской речи, хоть и в другом контексте; другая рассказала о мифической непобедимости Капабланки; третья и вовсе забыла про этот миф и даже не упомянула о нем. Алехин же, судя по всему, предпочел не замечать журналистских проделок. Делать лишние ходы, не преследующие определенной цели, было не в натуре гроссмейстера.

Зато проделки эмигрантской прессы тут же заметили другие. В марте 1928 г. в № 6 советского журнала «Шахматный листок» появилась грозная статья «О новом белогвардейском выступлении Алехина» председателя Исполнительного бюро Всесоюзной шахматной секции Н. В. Крыленко, заявившего, что «после речи в Русском клубе с гражданином Алехиным у нас все покончено — он наш враг, и только как врага мы отныне должны его трактовать…» В мае того же года в «Шахматном листке» под рубрикой «Письмо в редакцию» было напечатано обращение харьковчанина Алексея Александровича Алехина — старшего брата гроссмейстера: «Я осуждаю всякое антисоветское выступление, от кого бы оно ни исходило, будь то, как в данном случае, брат мой или кто-либо другой. С Александром Алехиным у меня покончено навсегда!» Исследователи в голос заявляют, что письмо это было написано под диктовку властей. Однако никаких доказательств этому никто не привел. Поэтому утверждать, что представители власти вынудили Алексея Алехина написать письмо против родного брата, просто невозможно. Алехин-старший мог проявить инициативу, испугавшись вероятных неприятностей, и сам поспешил заявить, что ничего общего с тем, что якобы сказал на парижском банкете его младший брат, он не имеет.