Александр Алехин. Партия с судьбой - [12]

Совсем иной подход явил в оценке противника Алехин, подвергнувший партии Капабланки настоящему психологическому анализу. И. М. Линдер и В. И. Линдер в книге «Алехин» выражают уверенность, что в этом отношении Алехин выказал себя учеником Эм. Ласкера, подчеркивавшего, что «шахматная партия — борьба, в которой соучаствуют самые разнообразные факторы, и поэтому знание сильных сторон и слабостей противника чрезвычайно важно». Позже Алехин рассказал о том, как готовился к матчу с Капабланкой, как детально изу-чал будущего соперника — и не только его манеру игры на разных стадиях, но и весь жизненный путь, характер, поступки, особенно поведение в сложных и непредвиденных ситуациях. После такого тщательного анализа Алехин понял, что Капабланка не так уж и безупречен, как принято думать. Порой кубинец слишком доверяет интуиции, не перепроверяя ситуацию расчетом; со временем он потерял способность предельной концентрации; а в случаях упорного сопротивления Капабланка и вовсе теряет уверенность в себе. В этом, к слову, между русским и кубинцем была принципиальная разница: если на Капабланку неудачи действовали угнетающе, то Алехина поражения, напротив, «подстегивали», заставляя взять себя в руки и начать играть с удвоенной силой.

«Для шахматной борьбы прежде всего необходимо знание человеческой натуры, понимание психологии противника, — много позже заявил Алехин. — Раньше боролись только с фигурами, мы же боремся и с противником — с его волей, нервами, с его индивидуальными особенностями и — не в последнюю очередь — с его тщеславием».

Сочетание интуиции и расчета, присущее Алехину и в жизни, и в игре, не подвело и на этот раз. Уже в первой же партии кубинец уступил. И если в успех Алехина накануне встречи верили немногие, то после первой игры эти сомнения стали понемногу таять.

Во время игры у Алехина воспалилась надкостница, и пришлось играть, превозмогая боль и температуру, пришлось в самый разгар игры удалить шесть зубов. Но даже болезнь не смогла помешать русскому шахматисту выиграть шесть партий, против трех, выигранных Капабланкой, и отвоевать шахматную корону у непобедимого до тех пор кубинца. 29 ноября 1927 г. Капабланка не появился в зале Аргентинского шахматного клуба на улице Карлос Пеллеграни, прислав Алехину письмо: «Дорогой господин Алехин! Я сдаю партию. Следовательно, Вы — чемпион мира, и я поздравляю Вас с Вашим успехом. Мой поклон госпоже Алехиной. Искренне Ваш Х. Р. Капабланка». Алехина на руках вынесли из зала и на руках доставили к отелю.

Новость об итогах матча облетела весь мир. Газеты разных стран наперебой восхищались игрой русского гроссмейстера. В советские шахматные издания хлынули потоки писем от болельщиков и любителей, журналы и газеты размещали восторженные статьи и портреты нового чемпиона мира.

Для Алехина эта победа стала не просто личным триумфом. Он признавался, что осуществилась его мечта, что удалось пожать плоды долгих усилий и трудов. Но кроме этого, по мнению Алехина, шла борьба двух подходов к шахматам, двух разных взглядов на шахматное будущее: безграничные возможности шахматного искусства или его никчемность и скорое исчезновение. В том, что верх одержала жизнеутверждающая линия Алехина, было указание на открытие новой страницы шахматной истории. Алехин заявил, что испытывает двойную радость: «Во-первых, от сознания, что удалось избавить шахматный мир от вредного очарования, от массового гипноза, в котором держал его человек, сделавшийся за последнее время проповедником никчемности шахматного искусства и скорого его исчезновения; затем от веры, что факт моей победы, казавшейся столь невероятной, сможет напомнить многим, что и в других областях жизни рано или поздно может свершиться то непредвиденное и казалось бы невозможное, что сплошь и рядом превращает самые смелые сны в действительность…»

Мечты, как говорится, стали явью. Новый чемпион мира наслаждался славой. Когда 18 января 1928 г. Алехин с женой прибыли в порт Барселоны, их встречали поклонники. В честь нового чемпиона мира был устроен настоящий праздник с банкетом, шахматными состязаниями и бесчисленными интервью. 27 января Алехин вернулся в Париж. Принято думать, что и тут его встретили толпы поклонников, но это было бы не совсем верно. Конечно, французские газеты написали о его победе, он раздавал интервью. Но какого-то особенного интереса французы к нему не проявляли и явно им не гордились. Л. Д. Любимов, близко общавшийся с Алехиным и, вероятно, лучше многих сумевший понять его, утверждал, что новые соотечественники Алехиным не интересовались «по той простой причине, что шахматами мало увлекаются во Франции». Алехин понимал, что принести славу Отечеству, стать гордостью страны и народа он мог бы только в России. Но именно этого он и был лишен. Оказалось, что сама по себе шахматная победа не смогла его полностью удовлетворить. Не хватало чего-то еще, что получить было сложнее, чем обыграть Капабланку. В интервью Любимову Алехин говорил: «По всему миру разнесли, будто целью моей жизни было победить Капабланку. Но шахматы не имеют для меня столь подавляющего значения. Конечно, я хотел победить Капабланку: много лет готовился к матчу с ним. Но при чем тут „цель жизни“?» Любимов был убежден, что Алехин не мог довольствоваться только шахматными победами, он желал бы выдвинуться и на другом поприще. А кроме того, он стал осознавать, что по-настоящему его могли бы оценить только дома. Ведь «для французов он оставался иностранцем, недавно принявшим французское гражданство». К тому же шахматная жизнь в СССР вышла на мировой уровень, чему подтверждением послужил хотя бы 1-й Московский Международный шахматный турнир, проходивший с ноября по декабрь 1925 г. в Москве. В турнире, к слову, приняли участие все выдающиеся шахматисты того времени, включая Капабланку, Эм. Ласкера и даже Боголюбова, жившего с 1914 г. в Германии. Не было только Алехина, наблюдавшего за турниром со стороны.