Александр Абдулов - [5]

— А ты почему обалдеешь?

— Потому что мне очень важно понять, что и во мне есть Каренин.

— Саш, ну это просто какая-то нелепица. Я, во-первых, должен как-то Олегу сказать, что я тебя пробую, на что я тебя пробую. Это как?

— Не надо ничего никому говорить. Ты меня сначала попробуй.

— А как я тебя попробую?

— По-человечески меня попробуй.

— Ну как по-человечески? На «Мосфильме»? Ну нужна же камера, оператор, грим тебе нужно сделать…

— Все сделаем.

— Как? Ну кругом же живые люди, вдруг они ляпнут Олегу?

— Мы тихо сделаем. Ночью…

— Как ночью? Как мы ночью будем пробовать Каренина?

— Да ночью, я с Люсей договорюсь. Я со всеми договорюсь. Все будет шито-крыто, никто не будет знать. Мы попробуем меня, и все.

— А если ты хорошо попробуешься?

— Вот тогда дело будет хреново.

— А может, тогда и не начинать хреновое дело? Если дело и так будет хреново?

— Нет, давай попробуем…

Анна Каренина. Съемки

И мы попробовали. И у Саши была совершенно замечательная, ну просто удивительная проба на Каренина. И я убежден, что Саша бы совершенно удивительно сыграл Каренина, если бы его не хотел играть Олег. И после того, как он попробовался, Саша ни одной секунды не настаивал на том, чтобы играть. Он знал, что пробы у него замечательные. Он даже напечатал большой портрет и повесил его у себя дома. Причем в той комнате, куда Олег не заходил, когда бывал у него в гостях. И ни одной секунды он не настаивал на том, что он хотел бы сыграть Каренина. В этот момент он снова положил руку на погон Олега Ивановича Янковского. И тут его даже скидывать не надо было. Он понял, что это та самая исключительной верности и надежности дружеская рука.

Анна Каренина

Они замечательно играли в «Карениной» парные сцены. У них их было несколько. И это было, это было очень похоже на игру двух великолепных джазовых музыкантов, потому что вобщем мы ничего не репетировали. Мы с оператором говорили: «Ты пройдешь сюда, а ты пройдешь сюда, ты встанешь там…» Дальше все решали полутона, полувздохи, полувзгляды. Вот та тончайшая сфера импровизационной великой музыки, тайну которой по-настоящему знают только великие джазовые музыканты, которыми они были вот в этих своих последних ролях… Кто же знал? Кто же это знал, кто предположить мог?.. Этими великими музыкантами-импровизаторами они были в своих последних парных сценах.

* * *

Саша был абсолютно грандиозным партнером! Это вообще исключительно редкое свойство и редкое качество актера. Он поразительно общался со всеми, с кем он партнерствовал, когда играл что-то такое, что его волнует и задевает. Это было исключительное чувство локтя. Как они играли с Сашей Збруевым в «Черной розе»! Это невозможно себе даже представить. И это тоже ведь невозможно поставить. Невозможно по кадрам раскадровать и сказать: «Ты вот так сделаешь, а внутреннее зерно — это он его за то-то бьет, за что-то бьет». Это только великие музыканты, когда они играют джаз, могут это сделать. И вот так мы сняли прекрасную сцену, потому как ясно, что Саша Збруев и Саша Абдулов, так же как и Олег Янковский с Сашей Абдуловым, — это практически единая плоть.

Анна Каренина

Анна Каренина

Но там же был еще Саша Баширов, который только-только появился, которого они оба не очень хорошо знали. Но как они приняли его в эту поразительную, так сказать, игру, импровизацию! Вспомнить это — и то радость! И все как-то быстро делалось! Было такое ощущение, что делается все. Вроде как мы ничего особо не делаем, а все делается само по себе. И эту вот безумную сцену вакханалии, которая называлась «Корабль уродов», мы сняли за один день — утром начали снимать, а вечером закончили. Это уму непостижимо, потому что это очень трудно! Это огромное количество перемен состояний, душевных перемен, каких-то переживаний, каких-то тонких нот и материй. Это уму непостижимо! За один день, не имея никакой железной раскадровки, сценария! Вообще ничего не было, кроме камеры, Юры Клименко, меня и артистов. И музыки… Музыки, которая решала все. Потом приехал Боря Гребенщиков, и мы кое-что подсняли к этой сцене. Это уже была вторая смена к этой сцене. Но это уже был Боря Гребенщиков.

* * *

Как они совершенно грандиозно играли с Таней Друбич и с Людмилой Михайловной Савельевой! Даже в любой джазовой музыке, в любой джазовой импровизации должен быть какой-то человек, который задает основной музыкальный тон. Вот этим основным музыкантом всех этих импровизационных безумств, конечно, был Саша Абдулов. Причем он никогда никого ничему не учил, никогда никому ничего не говорил: «Сделай так, сделай сяк!» Он был даже не деликатен, он был исключительно по-музыкантски расположенным партнером. Он говорит: «Слушай, а давай мы тут сделаем так, а давай мы тут сделаем так».

* * *

Я уже где-то рассказывал эту историю, но я ее повторю, потому что меня это поразило. Снималась наша с Таней дочка — двух— или трехлетняя Аня Соловьева. Играла ангела. И Саша к ней должен был подходить, о чем-то ее спрашивать. И Саша тогда еще не знал Аню. Не было ничего придумано, и Таня не разговаривала с ним, и я не говорил. Ну ангел и ангел, девочка и девочка: «Ой, Тань, это твоя дочка? Правда? Ну ты смотри, да?» Он подошел к ней, говорит: «Ну что, Анька, не боишься сниматься? Нет? Не боишься? А чего ладошки мокрые? Не бойся ничего! Давай мы сейчас все с тобой сделаем на пять». Аня говорит: «Да, хорошо, сделаем». — «Значит, так. Ты танцуешь, я захожу, облокачиваюсь. Потом два раза курну, а потом у тебя спрошу: „Ничего что я куру?“»