Алекс и Алекс 5 - [32]

– Брат и сестра, близнецы по семнадцать лет, – пожимает плечами Камила. – Чего рассказывать? Живут на окраине, считай, в самом пригороде. Чем занимаются, после смерти родителей не хочу даже вспоминать, не то что рассказывать…

– А что с твоими родителями случилось?

– Коротышка, не спрашивай! Сказала же, не хочу говорить! Не принимай на свой счёт, – извиняющимся тоном добавляет она. – Просто для меня очень болезненная тема… А мне на сегодня хватит и адреналина, и бурных эмоций. Кстати, знаешь, боюсь вякнуть вслух, но Кайшета вон на экране… – Камила тычет пальцем в точку на графике, прерывистой линией бегущем справа налево.

И в этот момент раздаётся громкий звонок от входа в приёмный покой. А висящий на стене экран показывает Анну, размахивающую обеими руками в сторону камеры и почти что пританцовывающую под дверями от нетерпения.

– Потом договорим, – быстро выпаливает Карвальо и вручную разблокирует замок.

– Привет всем ещё раз! – жизнерадостно выдаёт Хаас, возникая на пороге. – Я с этими двумя закончила, все документы подписали! Теперь тебя можно освобождать, – неуместно весело улыбается она.

Видимо, её появление совпадает по времени с приходом какой-то команды от юстиции на компьютер Камилы. Потому что в тот же момент зажимы реанимационной капсулы щёлкают в воздухе, словно зубами, и повторно распадаются на половинки.

– О, ты теперь свободен, – отстранённо констатирует Камила, усаживаясь за комп, – по-взрослому. Команда есть… подтверждение им отправила…

– Я, честно говоря, за этим и шла. – Убавляет оптимизм из голоса Анна. Видимо, проникаясь общей эмоциональной атмосферой. – Я не знала, что тебя уже освободили, – она вежливо косится на Карвальо, но та игнорирует взгляд маленькой блондинки, занимаясь своими делами. – Что сейчас дальше делать будешь?

– Поговорю с тобой и отправлюсь к Моше.

– Хорошо, давай поговорим. – Анна кивает и уже открыто спрашивает в затылок Камилы. – Ничего, если мы с Алексом здесь пообщаемся? Мы не будем вам мешать? Или лучше будет выйти?

– Ему отсюда ещё рано выходить, – не оборачиваясь, сообщает наша модельная доктор. – Коротышка, никуда ты сейчас не пойдёшь, ни к какому Моше. Ты в сортире закончил всё, что в течение получаса предварительно планировал?

– Да. Могла бы и нормально спросить. Не на Всеобщем.

– У-тю-тю, какие мы нежные, – фыркает Карвальо. – Я не поняла, у тебя что, и на эту глисту белобрысую деликатные гормональные планы? Чего ты при ней растопыриваешься, как фазан на току?

– Дура! – вырывается у меня против воли. – Просто неудобно про такое говорить при ребёнке!

– Ты не теряешь ничего в любом случае. Если у тебя нет в её адрес этих самых интересных планов, то я ничего вам и не испорчу. – Зачем-то откровенно издевается Камила. – А если они у тебя всё же есть, я о намерениях сейчас, то гадить в будущем тебе так и так в её присутствии придётся. Пусть привыкает, что и ты в туалет можешь пойти.

– Вот ты стерва! Да ты просто издеваешься сейчас! Зачем?!

– Должны же у меня быть какие-то личные мелкие радости в жизни, – равнодушно пожимает плечами наша капитан. – Коротышка, марш в капсулу и пристегни к себе те присоски, что выше пояса. Будем заново тесты делать. А то ты что-то слишком рано засобирался… – Завершает она уже на Всеобщем. – У Жойс регистрируются кое-какие функции. – Добавляет она совсем другим тоном. – Сейчас буду запускать кое-какую терапию, стабилизировать пытаться. Не хочу оставаться здесь одна.

– Боишься? – с запозданием доходит до меня.

– Да. Боюсь. А ещё ты куда-то намылился. И хочешь меня оставить одну.

– Я в твоём полном распоряжении, – моментально залезаю обратно в капсулу и выполняю предписанные манипуляции с присосками выше пояса. – А вообще, конечно, странно. Боевая хирург Карвальо, которая сшила и собрала заново столько народу…

– ЗАТКНИСЬ. То был другой народ, не Жойс… Можешь пока поговорить со своей белобрысой. Я наушники надену и громко их включу. Скажи ей, защита и звукоизоляция сейчас на всём медсекторе. Может с тобой разговаривать, не опасаясь, что кто-то услышит.

Камила и в самом деле тут же извлекает из рабочего стола пару огромных наушников и водружает их себе на голову.

– Ты о чём-то спросить хотел? – Проявляет догадливость Анна.

– Да, хотел.

Какое-то время мнусь, не зная, с какой стороны подступиться. Я уже успел обдумать текущую ситуацию и разговор с юной звездой юстиции в качестве первого шага напрашивается сам собой.

Решаю идти в лоб:

– Мы можем что-то предпринять, чтобы выяснить: кто на меня изначально охотился в моём номере? Какие меры могут быть предприняты, чтобы это не повторилось? И кто будет отвечать за смерть Жойс? У меня не так много точек опоры; и перед тем, как идти куда-то ещё, хотел вначале спросить тебя.

– Я хотела тебе предложить нашу защиту. – Уверенно отвечает Анна. – На твой вопрос: отсюда нам, муниципалам, не видно. Понятно только, что это тоже какие-то федералы. Тело в номере, материалы дела, вещдоки изымаются сейчас галопом по одной непростой процедуре. Я, если честно, по поручению отца наоборот тебя хотела расспросить: что вы за семья? Чем и где вы так в Столице могли наследить, чтобы за тобой полноценную охоту организовали? – она закусывает нижнюю губу на пару секунд. – Знаешь, я же и сама учусь в этом заведении. И здесь то преподаватели расскажут что-нибудь «интересное» из собственной практики, то старший курс с каких-нибудь отработок колониальных вернётся… Ситуации бывают самые разнообразные, но общая тенденция вот: работа по несовершеннолетнему даже в колониях, где у них и гражданских прав толком нет, не просто большое исключение. Это Чрезвычайное Происшествие. О котором, если оно становится известным, потом приходится заполнять достаточно большое количество неприятных документов.