Алчба под вязами - [2]
Ибен (с сардоническим смешком). Чти отца твоего!
Они испуганно поворачиваются и тупо смотрят на него. Он ухмыляется, а затем злобно оскаливается.
Я молюсь, чтобы он помер.
Они смотрят на него. Он небрежно продолжает.
Ужин готов.
Симеон и Питер (вместе). Ага.
Ибен (смотрит на небо). А красиво солнце заходит!
Симеон и Питер (вместе). Ага. Золото на Западе.
Ибен. Ага. (Показывает.) То бишь на том пастбище, что на холме?
Симеон и Питер (вместе). В Калифорнии!
Ибен. А? (Секунду равнодушно смотрит на них, затем протяжно говорит.) Нну – ужин стынет. (Поворачивается к кухне.)
Симеон (ошеломлен – чмокает губами). А и оголодал же я!
Питер (принюхивается). Грудинкой пахнет!
Симеон (с предвкушением). Грудинка – это здорово!
Питер (тем же тоном). Грудинка – это грудинка!
Поворачиваются плечом к плечу, торопясь к ужину, толкаются и трутся друг о друга, похожие на добродушных быков. Скрываются за правым углом, и слышно, как они входят в дверь.
Сцена вторая
Небо поблекло. Смеркается. Теперь видна внутренность кухни. Посередине – сосновый стол, в правом заднем углу – кухонная плита, четыре грубых деревянных стула, на столе – сальная свеча. На середине задней стены висит рекламный плакат, на котором изображено судно с развернутыми парусами и крупными буквами написано: «КАЛИФОРНИЯ». На гвоздях развешена кухонная посуда. Все опрятно и в порядке, но чувствуется атмосфера, скорее, походной кухни, а не жилого дома. Стол накрыт на троих. Ибен снимает с плиты грудинку и вареную картошку и ставит на стол, а затем – каравай хлеба и кувшин с водой. Вваливаются Симеон и Питер и, ни слова не говоря, бухаются на стулья. Ибен тоже садится. Какое-то время все трое едят молча, двое старших – со скотской непринужденностью, Ибен же – вяло, без аппетита, смотря на братьев со снисходительной неприязнью.
Симеон (внезапно поворачивается к Ибену). Слышь-ка! Не след бы тебе такое говорить.
Питер. Грех.
Ибен. Чевой-то?
Симеон. Ты молился, чтобы он помер.
Ибен. Нну – а вы-то не молитесь?
Пауза.
Питер. Он нам отец.
Ибен (свирепо). А мне – не отец!
Симеон (сухо). Другому ты бы сказать этакое про свою мамашу не позволил! Ха! (Издает один отрывистый саркастический смешок.)
Питер (ухмыляется).
Ибен (очень бледен). Я не про то… Я не его… Я на его не похожий… Он – не я…
Питер (сухо). Доживи-ка до его годов!
Ибен (напряженно). Я в маманю – кажной каплей крови.
Пауза. Они смотрят на него с равнодушным любопытством.
Питер (вспоминая). Она ко мне с Симом добрая была. Добрую мачеху редко встретишь.
Симеон. Она ко всем добрая была.
Ибен (крайне растроганный, встает и неуклюже кланяется каждому. Говорит, запинаясь). Большое вам спасибо. Я ейный. Ейный наследник. (Садится смущенный.)
Питер (после паузы, тоном приговора). Она даже к нему добрая была.
Ибен (свирепо). А он за это ее убил.
Симеон (после паузы). Никто никого не убивает. Не кто-то убивает, а что-то. Вот в чем соль.
Ибен. А не заставлял он маманю работать до смерти?
Питер. Он и сам работал до смерти. Он и Сима, и меня, и тебя заставил работать до смерти, только никто из нас не помер – пока.
Симеон. Что-то его гонит… и нас…
Ибен. Ну, а я так его не прощу! (Презрительно.) Что-то! А что именно?
Симеон. Не знаю.
Ибен (язвительно). Может, то самое, что вас в Калифорнию гонит?
Они изумленно смотрят на него.
Да слышал я, что вы говорили! (После паузы.) Только приисков вам не видать!
Питер (утвердительно). Может, и увидим!
Ибен. А денег откудова добудете?
Питер. Пёхом допрем. Далеко она, Калифорния, но коли сосчитать все шаги, что мы тут, на ферме, сделали, так до луны дойтить можно!
Ибен. Индейцы в прериях скальпы с вас посымают.
Симеон (с мрачным юмором). А может, мы сами их платить заставим – волосок за волосок!
Ибен (тоном, не допускающим возражений). Да не в том дело. Никогда вы не отправитесь, потому как тут будете свою долю наследства ждать да думать, что он скоро помрет.
Ибен (после паузы). У нас есть права.
Питер. Две трети – наши.
Ибен (вскакивает). Нету у вас никаких правов! Не вашей матерью она была! Это ейная ферма! Нешто он не у нее ферму отобрал? Она померла. Ферма – моя.
Симеон (язвительно). Ты это папане скажи, когда он возвернется! Ставлю доллар об заклад, что он смеяться будет – первый раз в жизни! (И смеется сам: издает единственный невеселый смешок.) Ха!
Питер (ему тоже смешно, он вторит брату). Ха!
Симеон (после паузы). Ты что-то против нас держишь, Ибен. Я вот уж много лет примечаю. По глазам видать.
Питер. Ага.
Ибен. Ага. Что-то держу. (Неожиданно взрывается.) А чевой-то вы ни разу не заступились за маманю, покудова он в гроб ее вгонял, не отплатили ей за доброту?
Долгая пауза. Они смотрят на него в изумлении.
Симеон. Нну… Надо было скотину поить.
Питер. Дрова рубить.
Симеон. Пахать.
Питер. Косить.
Симеон. Навоз возить.
Питер. Полоть.
Симеон. Ветки подрезать.
Питер. Коров доить.
Ибен (резко перебивает их). И стены ложить – камень за камнем. А там и сердце у вас каменным заделалось!
Симеон (легко). Недосуг нам было встревать.
Питер (Ибену). Когда твоя мамаша померла, тебе пятнадцать стукнуло. Ты-то почему ничего не сделал?
