Алая нить - [20]

Полная противоположность казино в Неваде. Там они были шумными, крикливыми, со множеством служителей в тесных смокингах, из-под полы которых выглядывала кобура. Шлюхи толклись вокруг стоек и столиков для игры, им полагался процент, если удавалось напоить клиента, чтобы он поставил больше, чем намеревался, прежде чем его уводили наверх и обдирали как липку.

Даже самое большое и самое шикарное казино, коим ведало семейство Муссо в Лас-Вегасе, по сравнению с этим было второсортным. Схожи были только крупье, с таким же похоронным видом, с такими же быстрыми движениями и, конечно же, с невидимой кнопкой у колена, с ее помощью можно было изменить соотношение карт или положение колеса.

Класс, повторял он про себя. Здесь проигрывание денег превратили в привилегию. Он подошел поближе к столику, где играли в баккара. Там белокурая женщина, увешанная рубинами и брильянтами в таком количестве, что ими можно было бы покрыть государственный долг, играла с какой-то мрачной сосредоточенностью. Она была некрасива, ибо алчность исказила лицо. Она выигрывала, столбики жетонов росли около нее. После каждой партии она запихивала целую горсть в прорезь в столике – для крупье.

– Merci, Altesse[6], – говорил он каждый раз с легким поклоном.

Кто-то рядом со Стивеном сказал по-английски:

– Посмотреть на это, и не подумаешь, что немцы проиграли войну, верно?

– Она немка? – спросил Стивен.

Рядом с ним стоял человек лет тридцати пяти, с острым лицом англичанина и слегка гугнивым голосом.

– Баронесса Беатрис фон Арентц, – ответил он. Ему было велено следить за американцем, а по его мнению, в подобном месте лучшим способом держать человека в поле зрения было разговаривать с ним. Это не был общепринятый метод, но он никогда в жизни не делал того, что было общепринято. Разве что проиграл свое наследство. – Муж богат как дьявол, – продолжал он. – Поразительно, как они себя вытягивают за волосы![7]Думаю, он удачно выкрутился из переделки. – Незнакомец довольно визгливо засмеялся и прикрыл рот рукой. – После войны в Гуннландии[8]таких полно. Она чокнутая. Приходит сюда каждый вечер и не встает из-за столика, пока казино не закроется. Между прочим, она принцесса. Интересно, что имеет с этого ее муж? К этому времени он уходит домой и оставляет ее одну.

– Она выигрывает, – заметил Стивен. – Она уже выиграла уйму денег.

– Но меньше, чем проиграла, – ответил англичанин. – Казино – как букмекеры, разве вы не знаете? Они всегда остаются с прибылью. А вы играете?

– Нет, – ответил Стивен.

– А красавица леди?

Клара стояла рядом с ними, не двигаясь и не говоря ни слова. Англичанин сказал:

– Я Ральф Мэкстон. Из PR[9].

– Моя жена, – ответил Стивен. – Она тоже не играет. Я Стивен Фалькони, рад познакомиться с вами.

Внезапно раздался взрыв аплодисментов. Баронесса выиграла большую ставку. Теперь она была красива, как бывают красивы худые северянки – изящная лепка лица и светло-голубые глаза. Она ослепительно улыбнулась.

– Отвези меня домой, – сказала Клара по-итальянски.

Он удивился.

– Почему? Ты же говорила, что тебе здесь нравится. Что случилось?

– Ты уже достаточно времени пялишься на эту блондинку, – яростно прошептала она. – Я уезжаю.

– Извините, – сказал он англичанину и устремился за ней. Она шла очень быстро, проталкиваясь в гардеробную.

Он подождал, пока она надела меховую накидку.

– Подожди-ка, Клара. Одну минуту. Ты уже повеселилась, но мне еще рано уходить. Это работа, понимаешь?

– Что ты собираешься делать, когда я уйду? Подцепить эту старую суку?

Они говорили тихо, но было ясно, что они ссорятся. Стивен увидел, как один из служащих приближается к ним с решительным видом, говорящим яснее любых слов: мы не потерпим здесь никаких ссор.

– Хорошо, – сказал он. – Мы возвращаемся в гостиницу. И клянусь Богом, Клара, это тебе так не пройдет!

* * *

Она его не боялась. А он был взбешен, и любая другая женщина перепугалась бы. Но только не Клара. Она сорвала ожерелье и серьги и яростно швырнула их через всю комнату.

– Ты стоял и пялился на эту дрянь! – кричала она. – Таращился на нее, на ее сиськи. Думаешь, я не видела? Блондинка, как та, другая шлюха!

Он не ударил ее. Он не ручался за себя. Он стоял и смотрел на орущую фурию.

Счастливые дни и страстные ночи, проведенные в Париже, исчезли как сон. Злая, отчаянная ссора в начале медового месяца в Бока-Ратон была не единственным случаем. Он видел лица телохранителей и понял, что они слышали эту безобразную ссору. Тогда он ударил ее, потому что она в припадке ревности оскорбляла его погибших жену и ребенка и проклинала их, как прачка. Если бы он прикоснулся к ней сейчас, когда она обзывала его лгуном и вопила что-то об измене, он мог бы потерять самообладание. Он просто не решался на это. Он испытывал такую злость и отвращение, что это было бы просто опасно. Он вышел из спальни, хлопнув дверью у нее перед носом.

Она побежала за ним.

– Куда это ты? – закричала она. – Обратно в казино? Искать ее?

Он попытался успокоиться. Разжал кулаки и постарался, чтобы голос звучал ровно.

– Я тебе не отец. Ты меня с ним перепутала. Я ухожу, увидимся, когда вернусь. Если вернусь.