Аль-Каида - [144]

Агенты 1–49 настолько привыкли к отказам разведки делиться информацией, что купили диск с песней «Пинк Флойд» «Another Brick in the Wall»[68], и когда слышали в трубке привычную формулировку «конфиденциальный источник и методы», просто подносили микрофон к проигрывателю и включали песню.

5 июля 2001 года Дик Кларк собрал представителей различных ведомств: Федеральную авиационную администрацию, Службу иммиграции и натурализации, Береговую охрану, ФБР и Секретную службу, чтобы предупредить: «Готовится некая демонстративная акция и случиться может очень скоро».

В тот же самый день Джон О’Нейл и Вэлери Джеймс прибыли в Испанию, куда отправились по приглашению Фонда испанской полиции. О’Нейл решил несколько дней отдохнуть, чтобы решить, как жить дальше. Хотя Министерство юстиции прекратило расследование факта пропажи портфеля, ФБР продолжало дознание, что висело дамокловым мечом над его головой. В то же время он узнал, что «Нью-Йорк тайме» готовит материал об этом происшествии. Репортерам стало известно не только какие конфиденциальные материалы находились в портфеле, но и о предыдущем инциденте с пребыванием Вэлери в тайном гараже и личной задолженности О’Нейла. Информация, вероятно, просочилась от кого-то из ФБР или Министерства юстиции, наряду с очень неприятными подробностями о его финансах. Этот конфиденциальный материал был свободно предоставлен репортерам, вероятно, для того, чтобы надежно заблокировать его дальнейшую карьеру. Утечка была организована, чтобы лишить его шансов занять место Дика Кларка в НСБ, что было секретом Полишинеля.

Перед тем как отправиться в Испанию, О’Нейл встречался с Ларри Сильверстайном, президентом компании «Сильверстайн пропертиз», управлявшей Всемирным торговым центром. Сильверстайн предложил ему место шефа службы безопасности всего комплекса и предложил оклад, более чем в два раза превышающий казенное жалованье. Но О’Нейл не принял сразу его предложения. Он сказал Барри Мауну, что не хочет уходить из ФБР, когда его репутация под большим вопросом. Он обещал дать определенный ответ после возвращения из Испании; но все еще не отказал Дику Кларку.

Он, Вэлери и ее сын Джей провели несколько дней в Марбелье, играя в гольф. Марк Россини, который часто служил связным между ФБР и испанской полицией, приехал с ними как переводчик. 8 июля О’Нейл курил сигару на веранде виллы, где он был вместе с Россини, и сказал ему: «Теперь я ПМЗ».

Это было в двадцатую годовщину того дня, как он стал агентом ФБР. Пришло время, когда агент ФБР мог уйти в отставку с полной пенсией и в конце сказать ФБР: «Поцелуй мою задницу (ПМЗ)».

Как вспоминал Россини, О’Нейл улыбался, но в его глазах была грусть. Он стоял перед выбором. Россини видел, что О’Нейл говорил «гуд-бай» человеку, которым он был, и человеку, которым он мог бы быть. У него остались так и не осуществившиеся мечты. Например, он не смог схватить Усаму бен Ладена.

Пока О’Нейл был в Испании, в этой же стране находились Мохаммед Атта и Рамзи бен аль-Шибх. Они отдыхали в небольшом курортном местечке под названием Салу, где обсуждали последние детали заговора 11 сентября.

Как и его манера одеваться, напоминавшая традиционных противников ФБР — гангстеров, сам О’Нейл также показывал сходство с образом мышления террористов. Его кумиром был ирландский националист Майкл Коллинз, героически погибший лидер «Шинн Фейн» и инициатор начала боевых действий, как и О’Нейл, отверженный своим собственным народом. Хотя О’Нейл, как агент ФБР, действовал против Ирландской республиканской армии, он симпатизировал ее вдохновителям. Он, вероятно, видел в себя что-то от Майкла Коллинза. Но в последнее десятилетие он нашел себе в смертельной схватке с самым дерзким террористом в истории, чьи цели ужасали, а жестокость была совершенно патологической.

После расследования взрыва на «Коуле» и неприятностей с пропажей портфеля О’Нейл понимал, что его репутация настолько подорвана, что вопрос о замещении должности в НСБ просто снят с повестки дня. Обычно после ухода в отставку оперативные сотрудники ФБР становятся высокооплачиваемыми консультантами по безопасности в корпорациях, поэтому в последние годы карьеры они, по крайней мере, могут зарабатывать хорошие деньги. У О’Нейла уже было несколько предложений, но самое лучшее место, куда он хотел вернуться после Испании, был Всемирный торговый центр. Некоторые из его друзей, включая Марка Россини, поздравляли и говорили: «По крайней мере, там ты будешь в безопасности. Они уже пытались его взорвать». О’Нейл ответил: «Они попытаются снова. Они никогда не оставляли попыток взорвать оба здания». Это решение стало дня него роковым.

Можно представить, что жизнь Джона О’Нейла была своеобразным примером в сознании исламских радикалов, так же как и последователей некоторых религий, которые считали, что безнравственность является характеристикой страны и времени. Многие люди в Америке, образно говоря, пускаются в крайности.

Традиционная мораль пришла в упадок. Наряду с этим быстро росли фундаменталистские церкви. Сексуальному скандалу во время президентства Клинтона был противопоставлен догматизм религиозного права. О'Нейл, как и многие его современники, метался между грешной жизнью и чрезмерным благочестием. Он был бабником, лжецом, эгоистом и сибаритом. Он любил роскошь и вещи известных брендов, живя явно не по средствам.