Аквариум - [31]
Сквозь толщу воды пробежала легкая волна, и Тео увидел сестру. Она зависла на месте и тоже смотрела на музыкантов. Он хотел окликнуть ее, но получились одни пузыри. Тео протянул руку, чтобы потрогать ее за плечо — рука расплылась, как медуза. Ему стало не по себе. Он изогнулся всем телом и прянул вперед, как делают рыбы: тело у него всё еще было. Несколькими сильными движениями он обогнул Тину и повернулся к ней лицом. Тина была красивая, ее силуэт изящно, по-барочному изгибался на фоне ярко освещенной четвертой стены. Она встретилась с ним взглядом. Сердце Тео — у него всё еще было сердце, где-то в нежной, студенистой глубине — сладко сжалось. Он улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. Значит, у него всё еще были губы. Он сказал ей, артикулируя тщательно, как для глухого: «Не сердись на меня».
Тина открыла дверь своим ключом и бросила рюкзак в прихожей. Никто не вышел ей навстречу. Гостиная была пуста, и она решила пока не ставить чайник: брат мог еще спать. Крышка рояля была покрыта густо исписанными нотными листами. Была ли среди них музыка для ее мультиков, Тина не знала: разобрать пометки брата было невозможно. Там и сям на листах темнели засохшие пятна крови. Она заглянула в ванную, потом в библиотеку — Тео не было. Дверь спальни была чуть приоткрыта, и Тина, помедлив, вошла. Брат лежал на кровати, повернувшись к ней блестящей от пота спиной. Он дышал тяжело и влажно, но ровно. По монитору плыли рыбки. Тина не знала, какие у брата установки скринсейвера; вероятней всего, он уснул совсем недавно, и лучше было его не будить. Собака, лежавшая на кровати, заметила Тину и шевельнула пушистым хвостом. Рука Тео тонула в шерсти, и Тина подумала, что собака терпит эту тяжесть исключительно из чувства долга. Она осторожно взяла эту шершавую, почему-то ледяную на ощупь руку; погладила и тихонько положила на кровать. К горлу подступили слезы; стало полегче. Ей нестерпимо хотелось сделать что-то, чтобы освободиться от тяжести раз и навсегда. Ноги ослабли, и она села на пол. Силуэт брата темнел на фоне окна, подернутого кисеей ранних сумерек. Был апрель, собиралась гроза. Тина увидела себя лежащей на кровати рядом с Тео, но лишь через несколько долгих секунд поняла, что там, наверху, кто-то нашел вырезанный фрагмент кинопленки, запечатлевшей два года ее жизни. Люстра над ними покачнулась, и плечи Тео заслонили прямоугольник окна. Он навис над сестрой, опираясь на локти. Она видела его ясно, будто в мерцании кинопроектора. Абрис его лица, короткое движение, которым он завел за ухо упавшую прядь. Крупный план: взмах ее ресниц, его родинка совсем близко к ее губам. Оба профиля сливаются, и всё тонет в сумерках. Монтажный переход: наплыв в темноту.
Тина поднялась на ватные ноги. Вжикнула молнией, сбросила косуху, стянула майку через голову. Легла на кровать, прижавшись к брату. Тронула оголившиеся ребра, впалый живот — тело сокращалось конвульсивно, словно Тео снились кошмары. Тина уткнулась губами в холодную липкую спину и шепнула: тише, тише, я здесь. Обхватила пальцами грудь чуть пониже соска и почувствовала нежное движение изнутри. Сердце, прощаясь, толкнуло ее в ладонь и встало.
Благодарности
Полу Бартону (Paul Barton) с Ютюба — за аранжировку «Аквариума» для фортепиано соло
Владимиру Мартынову — за музыку к мультфильму «Чудеса в решете»
Группе Die Knödel — за Музу, прилетевшую в нужный момент
А также всем, кто помог сформировать мои эстетические вкусы и научил любить искусство.
Ветки и линии
Что вы сказали, молодой человек? Да, Хантингдейл — с этой платформы. Вам нужен поезд до Пэкинхема. Он будет через двадцать минут, так что можете пока тут присесть. Не беспокойтесь, вы его не пропустите.
Да, вы правы, поезда здесь ходят не так часто, как в обычном метро. Тут, в Австралии, и слово это не используют, хотя я к этим поездам отношусь так же, как к их подземным собратьям в других странах. А я их много повидал. Можно было бы сказать, что я с ними провел всю жизнь, но это не совсем правда.
Там, где я родился, метро не было. Это был маленький шахтерский городок в графстве Йоркшир, в Англии. Мой отец работал в шахте. У меня была любимая книжка, про подземных гномов, которые прячут в пещерах сокровища. С тех пор, как мама прочитала мне ее, в моей душе поселилось ощущение тайны, которая лежит где-то глубоко под нашими ногами. Невидимая жизнь под толщей земной тверди — вот что разбудило мое воображение. Помню, как я пытался копать землю в саду, но как ни старался, ничего, кроме червяков, не находил.
Когда мне было пять лет, мы с родителями поехали в Лондон, и там я впервые попал в метро. Вначале мы долго-долго спускались по лестницам и эскалаторам, а затем я увидел подземелье. Оно было непохоже на шахту, про которую рассказывал отец. Здесь было светло, а стены облицованы плиткой. Не было ни гномов, ни сокровищ, только бесконечно сновали туда-сюда люди и ездили вагончики. Я чувствовал себя обманутым.
Но потом мне понравилось кататься на метро, а еще позже, когда я окончательно перестал верить в гномов, подземные поезда заняли их место в моем воображении. Чудо не умерло. Теперь, во время поездок к лондонским родственникам, мне доставляло необыкновенное удовольствие идти по городу и чувствовать биение его пульса; знать, что глубоко под асфальтом лежит особый мир, не видимый с поверхности. А еще меня пленяла идея спуститься под землю в одной части города и выйти в другой. В этом было какое-то волшебство.
«Долгое эдвардианское лето» – так называли безмятежное время, которое пришло со смертью королевы Виктории и закончилось Первой мировой войной. Для юной Делии, приехавшей из провинции в австралийскую столицу, новая жизнь кажется счастливым сном. Однако большой город коварен: его населяют не только честные трудяги и праздные богачи, но и богемная молодежь, презирающая эдвардианскую добропорядочность. В таком обществе трудно сохранить себя – но всегда ли мы знаем, кем являемся на самом деле?
Казалось, что время остановилось, а сердца перестали биться… Родного дома больше нет. Возвращаться некуда… Что ждет их впереди? Неизвестно? Долго они будут так плутать в космосе? Выживут ли? Найдут ли пристанище? Неизвестно…
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.